Аналитики ВЦИОМ опубликовали доклад о состоянии малых городов. Ситуация в большинстве таких населенных пунктов пока не радужна: сотни малых и моногородов России со временем могут исчезнуть с карты из-за активного оттока населения, говорится в документе. Как можно бороться с проблемой, аналитики рассказали на примере Ржева Тверской области, подчеркнув однако, что «все несчастные города несчастны по-своему». «Известия» разбирались, действительно ли это так, есть ли будущее у российских малых городов и где его искать.

О чем говорится в докладе

Доклад посвящен малым и средним городам. В малых живут до 50 тыс. человек, их более 800 по всей стране. В средних живут до 100 тыс. человек, и их более 150. В наибольшей опасности, как отмечают в докладе, именно средние, потому что их изначальный потенциал был рассчитан «не только на то, что местное население будет здесь счастливо жить, но и на то, что агломерация станет локальным центром притяжения молодых людей из более маленьких городов и сельских поселений». Но теперь «сами «большие» малые города нуждаются в возрождении».

«Сотни малых и моногородов России со временем могут исчезнуть с карты России из-за активного оттока населения. Молодые люди уезжают из города, старшее поколение — неизбежно убывает, новые жители не приезжают, общее число домохозяйств из года в год сокращается», — говорится в докладе.

Единой причины у этого нет, даже заработок людей в малых городах — это важное, но не главное. В докладе приходят к выводу, что «подавляющая» атмосфера в небольшом городе складывается из нескольких факторов: недостаточной инфраструктуры, ограниченных карьерных и образовательных возможностей, отсутствия смыслов.

«Лучшее будущее небольшого города начинается с архитектуры социальных изменений. В ее основе — фигура главного актора перемен на территории: кто в наибольшей степени заинтересован в переменах, кто готов взять на себя ответственность за территорию и пройти долгий и непростой путь?» — отмечают аналитики ВЦИОМ.

Такими акторами могут быть и мэр, и корпорация, и федеральные власти, и сообщество местных жителей, нацеленных на развитие города. Именно они могут «строить новую идентичность города или расширять и дополнять уже существующую», выстраивать новые точки притяжения, развивать событийность, туризм, промышленность и так далее.

Для анализа эксперты «ВЦИОМ-Консалтинг» выбрали город Ржев. Сейчас это формально средний город с населением чуть больше 52 тыс. жителей, хотя в 1992 было более 70 тыс. Во время Великой Отечественной войны он был разрушен, поэтому раньше других малых и моногородов прошел путь смены траектории — ему просто пришлось начать жизнь с чистого листа.

Как умирают города

Аналитики ВЦИОМ выделили несколько этапов «умирания» городов, у которых было благополучное прошлое. У них должна быть «точка излома» — для Ржева это разрушения времен войны, для города Кизел в Пермском крае — снижение и постепенное прекращение добычи угля. Затем идет этап «размытия картины позитивного будущего, потери смыслов». В городе сокращаются возможности: закрываются предприятия, вузы, школы, кружки. Начинается отток молодых жителей, а за ними — старших вслед за взрослыми детьми.

Убывание населения может быть стремительным. В случае с Апатитами Мурманской области — с 88 тыс. человек в 1989 году до 48 тыс. в 2024-м.

Хотя проблемы везде разные, в целом их наличие характерно для большинства малых городов. Так, исследования аналитического центра ВЦИОМ показывают, что в таких населенных пунктах значительно меньше оптимизма среди молодежи: если в миллионниках среди людей возраста 18–24 года 53% смотрят в будущее позитивно, то в средних городах — 38%, а в малых — 33%.

Свое исследование ситуации с оттоком из городов в 2025 году также проводили ESG Альянс и «Рексофт Консалтинг». Его результаты были представлены в ноябре (имеются в распоряжении «Известий»).

Менеджер практики «Государственные и социальные инициативы» «Рексофт Консалтинг» Иван Шампуров отметил, что независимо от масштаба города факторы привлекательности для его жителей примерно одинаковы: это достойная заработная плата, доступная стоимость жизни, качественная медицина, комфортное жилье и благоприятная экология.

Но в малых городах хуже оценивают доступные «продвинутые городские услуги». К ним относят ритм большого города, разнообразие культурной жизни, эстетическую привлекательность городской среды, разнообразие торговых центров, баров и ресторанов.

Действительно ли малые города вымирают

Генеральный директор Фонда «Институт экономики города» Александр Пузанов отмечает, что интерпретировать доклад как свидетельствующий об угрозе «исчезновения малых городов» не совсем верно. Речь идет скорее о потере средними городами своего потенциала межрегиональных центров и превращения в «обычные» малые города с населением менее 50 тыс. жителей.

— Собственно малые города в период между последними переписями населения в 2010 и 2021 годах потеряли около 6% своего населения, или около 1 млн человек. При этом в каждом пятом малом городе население выросло, да и целый ряд городов, потерявших население, никак нельзя отнести к депрессивным. Понятие «вымирание» может быть применимо лишь к очень небольшому количеству малых городов, — заметил собеседник «Известий».

По его словам, процент развивающихся малых городов не такой уж небольшой, они обычно локализованы на определенных территориях: в границах крупных агломераций, на приморских территориях и т. д.

Эксперт Фонда поддержки социальных исследований «Хамовники» Артемий Позаненко также считает, что «полное исчезновение почти ни одному из малых городов в обозримом будущем не грозит». Однако депопуляция продолжается, подчеркнул он.

— Даже туристические центры вроде Суздаля и Переславля-Залесского пока демонстрируют спад населения, хотя я верю, что рано или поздно они перейдут в стадию роста, — сказал он «Известиям». — Как мне кажется, потенциал оттока постепенно снижается.

По его словам, на это есть несколько причин: сокращается разрыв в заработках между регионами и центром, в малых городах создается инфраструктура для жизни, и она часто доступнее — можно без очереди отдать ребенка в детский сад, ходить в полупустые ФОК или бассейн. А за благоустройство и создание городской среды «взялись практически везде». По наблюдениям Артемия Позаненко, некоторые выходцы из малых городов стали туда возвращаться.

Урбанист, коммерческий директор завода МАФ «Новалур» Арсений Киселев также отмечает, что всё более популярная в России концепция «медленной жизни» дает возможности для роста таких городов — но, опять же, в основном тех поселений, что расположены в радиусе до 30 км от крупных городских центров.

— Но есть и города, которые за годы депопуляции уже успели уменьшиться ниже критического уровня и без какого-то воздействия извне вряд ли смогут восстановиться, — добавляет Артемий Позаненко.

Иван Шампуров подчеркивает, что убывающая динамика населения сама по себе не означает «движения к вымиранию».

— Во многих случаях это признак того, что город еще не вышел на демографический и функциональный оптимум в рамках текущей системы расселения. Малые города действительно сокращают численность населения, но в средних и больших с 2018 года темпы снижения были выше. По данным Росстата, с 2018 года по 2024 год население малых городов уменьшилось на 0,7%, средних — на 4,8%, больших — на 1,9%. Рост показывают только крупные, крупнейшие города и миллионники, — заметил он.

Кто спасает города

Позитивные изменения возможны, уверены эксперты. Для этого у малого города должен появиться тот, кто возьмет на себя ответственность за его будущее. Это не обязательно человек. Аналитики ВЦИОМ выделяют четыре модели социальных изменений.

Первая — «территория присутствия», когда ответственность за судьбу города берет на себя крупное предприятие. Таких примеров много: Когалым, в котором большую роль играет «Лукойл», Тобольск, который развивается при участии «Сибура», и т. д.

Вторая — «современный кластер». В этой ситуации в судьбу города вмешивается федеральная власть или ведомства, которые отвечают за реализацию характерного для города профиля.

Третья модель — «человек-локомотив», когда своим развитием малый город во многом обязан активному человеку, чаще — мэру.

Четвертая — «гражданская инициатива», когда город ведет вперед сообщество неравнодушных граждан.

Иван Шампуров считает, что более устойчивые территории — это города присутствия крупных компаний.

— Среди таких городов проявляется формула «20 на 80»: на выборке около 100 малых и средних городов примерно 20% демонстрируют признаки роста. На полной совокупности малых городов эта доля, вероятно, ниже. Но утверждать, что 80% этих городов постепенно умрет, некорректно, — заметил он.

Основатель проекта «Териномика» Владимир Ямщиков замечает, что далеко не всегда предприятие позволяет моногороду развиваться: есть примеры, когда компания не справляется с этой задачей. Однако и поселение не умирает сам по себе: оно угасает, когда перестает взаимодействовать, создавать смыслы и давать людям повод остаться.

— Доля городов в стадии активного развития — около 20–25%. И это те места, где удалось запустить живые процессы: не разовые гранты, а устойчивые связи между жителями, бизнесом и администрацией, — заметил собеседник «Известий». — По моей практике, такие города узнаются сразу: здесь есть локальные лидеры, которые собирают людей вокруг реальных задач — от благоустройства улиц до туристических маршрутов. Проблема остальных — в отсутствии такой «внутренней энергии».

Из предложенных ВЦИОМ моделей самой устойчивой он называет именно гражданскую инициативу, но «с модерацией от главы или бизнеса».

— Когда жители берут на себя микроинициативы, город оживает. Глава здесь выступает не в качестве диктатора, а как фасилитатор: создает пространство для диалога, снимает барьеры, — сказал Владимир Ямщиков.

Артемий Позаненко отмечает, что активные граждане — это не очень частая история и связана она обычно с малыми городами, которые обладают значимым наследием. Причем парадоксальным образом активистами выступают приезжие, которые сохраняют культуру, тогда как местным это оказывается не нужно: судя по всему, нужно пройти через крупный город, чтобы начать ценить малый.

Самой устойчивой моделью он считает создание в городе какого-либо кластера: индустриального парка, например. В таких ситуациях для малых городов могут ввести статус Территории опережающего социально‑экономического развития (ТОСЭР, ТОР) или особые экономические зоны (ОЭЗ) с налоговыми льготами и упрощенными административными процедурами. Более того, и поддержку моногородов Минэкономразвития в 2025 году предложило изменить, признав ее не очень устойчивой, и сконцентрироваться на малом и среднем бизнесе.

Появление одного лидера тоже может сработать. Так произошло в Угличе, когда мэром города стала Элеонора Шереметьева, рассказывает директор Фонда развития малых исторических городов Юрий Щегольков.

— В 2000-е годы там закрылся завод, их градообразующее предприятие, которое делало часы. И остались только экскурсанты, которые приплывали на теплоходах и шли в федеральный музей. Они ели на теплоходе, жили на теплоходе, а доход от музейных билетов отправлялся в федеральный бюджет. Жителям Углича оставалось только ловить этих туристов между пристанью и федеральным музеем. Город ничего не получал. И тогда была принята стратегия развития туризма в городе. За 10 лет 300 тыс. экскурсантов, которые ничего не тратят, превратились почти в 1 млн туристов, которые приезжают в город, селятся в отелях, платят за ресторан, бензин и т. д., — рассказал он.

По его словам, сейчас в Угличе множество частных музеев, полтора десятка отелей, и это современный город, в котором молодой человек из Москвы, привыкший к комфорту, чувствует себя как дома. Однако таких случаев, к сожалению, не так много, признает Юрий Щегольков.

Александр Пузанов отмечает, что все модели могут сработать при тех или иных условиях. Но всегда важно, чтобы местные сообщества и элиты не были пассивными потребителями приходящих извне инициатив и ресурсов.

Что делает государство

Эксперты напоминают, что в стране принята Стратегия пространственного развития и формирования сети опорных населенных пунктов до 2030 года. Это места, которые становятся центрами предоставления услуг — социальных, административных и экономических, — для соседних территорий. В перечне ОНП 2160 населенных пунктов — от крупнейших городов до крупных сельских поселений. Они получают приоритетную поддержку для создания качественной инфраструктуры.

— В то же время не все малые города вошли в перечень опорных населенных пунктов, и пока неизвестно, как это скажется на их развитии, — заметил Артемий Позаненко. — Да и в контексте муниципальной реформы стали говорить о возможном объединении районов и округов, в результате которого бывшие малые районные центры войдут в новые объединенные муниципалитеты. Это может сильно ударить по самым маленьким городам, в которых живет менее 10 тыс. человек.

Юрий Щегольков более эффективным считает программы инициативного бюджетирования, когда Минфин направляет федеральные средства на конкретные городские инициативы. В таких ситуациях местные жители просят о парке, собирают на это хотя бы 3–5% необходимой суммы и получают остальное финансирование, тщательно следя за его расходованием.

— Это лучше, чем просто развитие городской среды, потому что в этой истории участвует сообщество, — замечает он.

И тем не менее, по его мнению, пока принимаемых мер не хватает. Речь идет не только о деньгах: кризис малых городов системный, и его очень сложно решить только финансовыми вложениями.