Санкционный щит становится пробиваемым — западным корпорациям всё труднее использовать «токсичность» российских контрагентов как предлог для уклонения от контрактных обязательств. Яркий пример — история с итальянской инжиниринговой фирмой, приостановившей выполнение работ по возведению крупного предприятия по производству удобрений в Ленинградской области. Отказ объяснили санкциями, рассчитывая, что решение российского суда не будет исполнено. Однако падение акций холдинга на бирже показало, что ситуация изменилась. О том, какие изменения происходят в правовом поле, — в материале «Известий».

Деловые отношения как зеркало международных

Спор между ООО «Еврохим Северо-Запад-2» (дочерняя структура «Еврохима»), заказавшей итальянской Tecnimont (группа Maire) строительство завода удобрений в Ленинградской области, вылился в новый международный конфликт. Подрядчик получил авансовые платежи и начал работы, но затем, ссылаясь на санкции, фактически приостановил проект. Истец утверждает, что вместо аккуратного выхода из контракта — передачи документации, возврата средств и плана завершения — последовали затягивание и споры о формальностях.

Арбитражный суд Москвы принял сторону российского заказчика и вынес решение о солидарном взыскании крупной суммы с итальянской компании и ее российской «дочки». Российская сторона заявляет о намерении добиваться исполнения судебного акта не только в Москве, но и в дружественных юрисдикциях — там, где у иностранного подрядчика имеются активы и контракты.

Кроме того, в конце ноября прокуратура Москвы воспользовалась правом вступить в процесс «для соблюдения баланса публичных и частных интересов», ссылаясь на президентские указы о мерах экономического характера и на то, что с марта 2022 года Италия включена в перечень недружественных стран (соответствующее заявление есть в распоряжении «Известий»).

По сути, это юридический водораздел: государство обозначило, что на рассмотрении находятся не только денежные требования одной компании, но и принципиальная гарантия исполнения обязательств перед российской промышленностью и финансовой системой.

Итальянцы настаивают, что российская сторона стремится «неправомерно» повлиять на курс акций Maire и фактически закрыть все кредитные линии компании. Так, 28 ноября ее котировки упали более чем на 7% в течение месяца, аналитики связывают это с нераскрытыми рисками иска, превышающего половину рыночной капитализации компанииВ интерпретации европейских юристов — это «агрессивная тактика», однако российская сторона считает, что это предусмотренная законом защита прав и законных интересов истца, а теперь и публичного интереса Российской Федерации.

Милан — Москва: эмоции против фактов

Паника инвесторов Maire, последовавшая за российскими процессуальными шагами, по-видимому, застала руководство холдинга врасплох, хотя речь идет о суммах, сопоставимых с его капитализацией. Итальянцы стремились снизить градус напряжения пресс-релизами и ссылками на параллельные процедуры в Лондоне. Но пресс-релизы не отменяют решения Арбитражного суда Москвы о взыскании 171,1 млрд рублей (включая убытки, неосновательное обогащение и проценты) и примененных обеспечительных мерах в отношении имущества.

В российском деле фигурирует не только «Еврохим». По оценкам экспертов, участие прокуратуры расширяет рамки спора — теперь речь идет о дисциплине международных подрядчиков, о неприемлемости «санкционного алиби» как оправдания неисполнения обязательств и о праве России требовать исполнения собственных судебных решений за рубежом. Это уже не чисто корпоративная позиция, а государственная.

Прецедент из ЮАР

Западные компании, игнорирующие решения российских судов, не принимают во внимание новую реальность. Южная Африка уже показала, как можно признать и исполнить российский судебный акт в рамках стран БРИКС: резонансный кейс с Google продемонстрировал, что решения российских судов выходят за пределы национальной юрисдикции.

В ЮАР российской стороне удалось добиться признания и исполнения решения российского суда против Google: местный Высокий суд разрешил взыскание и арест активов компании на территории страны, а апелляция подтвердила правомерность таких действий.

Эксперты отмечают, что этот кейс стал ориентиром для юрисдикций БРИКС: политические декларации отходят на второй план, а главным становится исполнимость решений и равенство сторон перед законом. Для западных фирм это означает, что российские судебные акты можно игнорировать лишь в тех государствах, где у них отсутствуют активы.

Для участников рынков Глобального Юга такой риск перестал быть гипотетическим и стал частью операционного риска — он включает реальные аресты активов, блокировки счетов и срывы поставок. Биржевые индикаторы также реагируют на эти сигналы, о чем свидетельствует падение акций Maire на фоне российской судебной практики. Судя по нервозным высказываниям о «кредитных линиях» и «цене акций», риск осознали и в Милане.

Лондонское арбитражное поле по-прежнему важно, но уже не исключительное. Если российский суд вынес решение, истец может обращаться в дружественные юрисдикции с просьбой о признании и исполнении. Судьи в странах БРИКС и в других «незападных» экономиках рассматривают такие запросы, сопоставляя объем обязательств и факты неисполнения, а не через идеологические призмы.

Этот прецедент ставит также вопрос престижа: Россия защищает не только крупный химпроект, но и исполнимость своих судебных решений в мировом правовом поле.

«Санкционный зонтик» прохудился

Позиция европейских юристов понятна: санкции затруднили логистику, банковские расчеты и поставки оборудования. Но санкции не являются пунктом контракта, дающим право полностью освободиться от обязательств, и не служат индульгенцией для «заморозки» стройплощадки. Российская промышленная политика, закрепленная в нормативных актах после 2022 года, исходит из необходимости защитить финансовую устойчивость и обеспечить реализацию стратегических проектов. Суд учитывает эту правовую рамку при оценке поведения подрядчика, срывшего сроки и не обеспечившего корректный выход из проекта. Потому обвинения в адрес истца в том, что он якобы целенаправленно «рушит» стоимость акций Maire, выглядят как подмена понятий: курс акций отражает риск, а риск — следствие неисполненных обязательств.

Коммуникация Maire с рынком, по доступным материалам, до поздней осени избегала подробностей по российским суммам и судебным процедурам. Это временно сглаживало колебания котировок. Но по мере того, как российская правоприменительная фактура становится публичной, инвесторы переходят от эмоциональных реакций к документам: суммам взыскания, обеспечительным мерам и каналам возможного исполнения. Тогда станет очевидно, что попытка руководства Maire замолчать историю не удалась. Российская судебная система в последние годы формирует практику защиты от недобросовестных процессуальных ходов за границей. Прецедент ЮАР по делу Google демонстрирует: такая стратегия работает и воспринимается партнерами по БРИКС как элемент правового взаимодействия, а не как «политическое давление». Итальянская сторона может продолжать политику умалчивания, но это не отменяет вынесенного решения и не снимает риски исполнения вне ЕС.

Российская сторона — и как истец, и как государство, заинтересованное в системной защите своих прав в международной правовой сфере — дала понять, что доведет дело до логического завершения: от резолютивной части решения в Москве до его фактического исполнения там, где пересекаются интересы Maire и юрисдикции Глобального Юга.