Сыграть Бабу-ягу — огромное желание, признается Зоя Бербер. Актриса знает место силы в Перми, в 55 лет надеется существовать как Мэрил Стрип и гордится дружбой с Теодором Курентзисом. За прошлый год она сыграла маму 12 детей в разных фильмах, чем закрепила за собой негласный титул «главная киномама страны». А накануне выхода в прокат семейной комедии «Маша и Медведи» пообщалась с «Известиями».

— Вас полюбили зрители как Леру из «Реальных пацанов». Съемки в сериале помогли вам в карьере или стали штампом в кинобиографии?

— Да что вы! Если считать, что сериал — нечто ужасное, зачем же тогда 15 лет тратить на «Реальных пацанов»? Это прекрасный проект, в котором я работала с людьми, ставшими мне родными. Ни один оскароносный фильм не дал бы мне столько народной любви, сколько «Реальные пацаны».

Как же я могу сказать, что это клеймо? «Реальные пацаны» — подарок! Очень многие артисты мечтают о подобном подарке. Что он несет? Народную любовь — раз. Деньги — два. Работу — три. Возможность быть человеком в медийном пространстве — четыре.

— Николая Наумова, Коляна из «Реальных пацанов», глянцевый журнал как-то назвал «Человек года». Такая была популярность.

— А почему нет? Человек играет простого парня, родившегося в провинции, но в жизни Коля — преподаватель иностранных языков. Он пишет стихи, у него военная выправка, он уважителен к православию. Я считаю, это интересное сочетание, достойное «Человека года». Коля по-прежнему снимается, делает подкаст. Поклонники увидят его еще и в роли интервьюера.

— В прокат вышел фильм «Маша и Медведи», в котором вы сыграли маму главной героини. С удивлением обнаружила среди сценаристов картины Льва Толстого. Оказывается, классик перевел и адаптировал старинную английскую сказку про трех медведей.

— Это английская сказка? Я думала, русская народная.

— Английская сказка про Златовласку и трех медведей была настолько популярна в XVIII–XIX веках, что ее переводили на разные языки. Лев Толстой сделал русскую версию, дал имена героям — даже медведям.

— Вот так! Значит, мы прикоснулись к великому. Кто бы знал, что таким образом в мою фильмографию попадет произведение Льва Толстого? Кстати, Министерство культуры любит, когда кино снимают не «с бухты-барахты», а чтобы в титрах были именитые авторы, классики.

— Сегодня кинопроизводство без компьютерных технологий сложно представить. В фильме «Маша и Медведи» ни одно животное не пострадало, потому что оно нарисованное.

— Нет, у нас еще снимались два козленка. А взаимодействовать на площадке с нарисованными медведями приходилось нашей главной героине Маше — ее играла Вита Корниенко. В это же время она снималась в «Буратино». И вот там технологии коснулись ее в первую очередь. А я здесь играю маму Маши.

— В вашем портфолио есть строчка, что вы «лучшая мама в кино»?

— Нет, я просто прямо об этом говорю. Это факт: за прошлый год я сыграла маму двенадцати детей в разных проектах.

Маленькие партнеры говорят, что им со мной комфортно. Они могут сказать: «Ой, давай не строй из себя хорошую». Или, наоборот: «Давай, ты не хулиганка, ты правда милая».

— В 1939 году Голливуд «плакал кровавыми слезами», когда видел сказки Роу. Как в фильме «Василиса Прекрасная» Змею Горынычу головы отрубали...

— Да, в то время это было волшебство. Каждый художник видит по-своему. Он верит, что сделает свою работу хорошо. Всегда кто-то идет впереди, а другие равняются на него. В то время — равнялись на нас.

— А сейчас всё больше посматривают на искусственный интеллект. Выживет ли он артистов с экрана?

— Нет, конечно. У искусственного интеллекта нет души. А когда нет души — хоть все деньги мира вложи, зрителя не покоришь. В кино работает своя магия, неподвластная ИИ. Все эти планы по замене живых артистов искусственными — гибельны.

— Вашей дочке Наде десять лет. Она начала ходить в кино, когда в прокате царили Marvel и Disney. Сейчас появилось много отечественных сказок. Вы заметили изменения у ребенка?

— Не стоит перекладывать ответственность за воспитание с семьи на кино — тем более западное. В нашей семье этим занимаются мама и папа. В моей жизни было очень много западного кино и мультфильмов, и отчасти это одна из причин, почему я пошла в актерскую профессию.

В мировоззрении дочки изменений я не заметила. Но здорово, что в свои десять лет она знает множество и наших сказок. Мы научились делать их качественно и интересно. Мне вот не все сказки были интересны в детстве.

— Детская травма? Что-то напугало?

— «Гуси-лебеди» мне всегда были непонятны. Зачем птицам детей воровать? Это не пугало — я просто не принимала. А вот Баба-яга, которой детей пугали, мне всегда нравилась. Вот это персонаж! До сих пор есть огромное желание сыграть Бабу-ягу. Да, я же очень жесткий человек.

— Да? Так и не скажешь.

— Я знаю. Поэтому и не берут. Но время пройдет… У меня есть теория: в свои пятьдесят пять у меня сойдется внутреннее с внешним, и я перейду в существование, как у Мэрил Стрип. С возрастом любая ее роль — в точку. Вот у меня будет так же. Вот так нескромно!

В какой-то момент мы перестаем прятать свою уникальность, перестаём бояться. У нас хватает уверенности и наглости. Мы перестаем обращать внимание на мнение других. Уже не хочется тратить на это время. Ну вот, хочу играть Бабу-ягу, а приглашают на роль мам. В «Маше и Медведи», когда режиссер Антонина Руже пригласила на пробы, я предложила: «А может, я сыграю Кикимору?» Она хихикнула и сказала очень правильную вещь: актрис много, но сыграть маму зовут далеко не всех.

— Почему?

— Потому что, как ни странно, энергетика артиста очень важна. Должно быть что-то родное, теплое. Как заметила режиссер: «У тебя это есть. Пользуйся». Это считывается зрителем — и главное детьми.

— В декабре выходит фильм «Шальная императрица» с Ириной Пеговой в роли Екатерины Великой. Ваша героиня с подругами вызывает ее дух в наши дни. До какой степени отчаяния вы доходили, чтобы прибегнуть к подобному?

— Думаю, речь не об отчаянии, а скорее о выгорании. У кого-то дети, у кого-то служба, у кого-то отсутствие перспектив. Девушки вызывают дух не из желания пообщаться с чем-то потусторонним, а — по фану, расслабиться. В фильме никто не ожидал, что это сработает и начнется то, что изменит всю жизнь.

— А вы такой хиромантией не увлекались? Духа Пушкина не вызывали?

— Пушкина — нет. Помню, как мама развлекалась: зеркальце ставила, вопросы задавала. Ну и я вместе с ней. А после Рождества какие-то валенки кидали, женихов ждали. В Перми это любят — весело. Никто никогда к этому всерьез не относился.

Бывало, останешься у подруги ночевать и скажешь: «На новом месте приснись жених невесте». Снился ли мне мой муж? Я уже и не вспомню (смеется).

— Вы с судьбой не играете? На картах вам не гадали?

— Всегда этого избегала. Мне кажется, есть такой «горшочек удачи»: если начинаю раскладывать карты или гадать на таро — энергия из него уходит. Лучше направить ее в работу, здоровье, семью. Поэтому на глупости не трачу.

— Как работает «горшочек удачи»?

— Это как пойти ночью в клуб, натанцеваться от души, отдать все силы — и, вернувшись домой, ощутить невероятную усталость. А утром думаешь: зачем всё это было, теперь работать не смогу. С гаданиями то же самое. Поэтому и на тусовки сейчас не хожу.

Есть теория 80/20, применяемая в бизнесе: нужно потратить 20% усилий, чтобы получить 80% результата. Обычно мы делаем наоборот. А нужно — так. Это доказанная теория. Я открыла ее для себя, и она мне очень понравилась.

И действительно: чем старше становимся, тем лучше знаем, куда бить, с кем общаться и на что тратить силы. Не распыляемся по пустякам.

— Съемки «Шальной императрицы» проходили в Санкт-Петербурге. Как реагировали горожане на Екатерину Великую, разъезжающую по городу?

— Веселились вместе с нами. Ирина Пегова вообще вызывала бесконечную улыбку. Ну и мы рядом грелись в лучиках тепла и народной любви. У нас был каретомобиль — огромный, вычурный, красно-золотой. Богато! Но это всё не мое. А Императрице нравилось.

Обожаю сниматься в Петербурге. Люди приветливые. Да и для съемочной группы здесь не нужно двадцать пять согласований. Несколько ночных смен проходили в одном из дворцов под Петербургом. Как же там красиво! У меня есть видео, где я с открытым ртом хожу по залам и удивляюсь: «Вот так было богато? Вот так?» Я была в шоке от красоты.

— Некоторые психологи советуют девушкам для поднятия самооценки иметь корону и периодически ее надевать. Вы согласны?

— Корону? Интересно… Она ее надевает — и идет мыть полы? А нет диссонанса? Со шваброй и в короне. Для поднятия настроения у меня дорогая обувь вместо короны. Каблуки — еще и тренажер. Ягодицы подтягиваются, ноги в тонусе. Два часа походил — уже польза. А побегаешь — вообще отлично. И спортзал не нужен.

— Вы родом из Перми. Там же служили в «Театр-Театр». Чем выделяется пермская школа актерского мастерства?

— Честностью. Меня учил мастер, у которого была московская школа. Отчим окончил Театральную академию в Петербурге. Есть разница: Москва — с эстрадным подходом, Питер — более глубокий. А Пермь посмотрела на одно, на другое — и сделала свое комбо. Я это называю «честное существование».

— Пермь любят кинематографисты. За что?

— Это началось с «Реальных пацанов». Потом у нас снимали «Географ глобус пропил» с Хабенским, потом большой проект «Парма». А еще у нас есть свой классик — Алексей Иванов, он много чего написал. Все хотели снимать его «Общагу на крови». Пермь — настоящая кузница кадров.

— А еще в Пермь ездят на Курентзиса, дирижера с мировым именем.

— Это мой приятель, и мы всё время хихикали, какая Пермь необыкновенная. У нас есть место слияния трех рек — Чусовой, Камы и Сылвы. Место силы. И действительно: в Перми происходит слияние людей разных профессий, но очень ярких. Из Перми выходят — кто в политику, кто в творчество, кто в бизнес, кто в юмор. Посмотрите — везде есть по одному пермяку.

— Как вас свела жизнь с Курентзисом?

— Филипп Григорян ставил в «Театр-Театр» «Горе от ума». Премьера совпала с премьерой в оперном театре у Теодора Курентзиса. Город небольшой, праздновали в одном ресторане. Там и познакомились. Потом — то они к нам, то мы к ним.

— Вместе с Курентзисом в Пермь потянулись и зрители, и деньги.

— И за это мы ему отдельно благодарны. Теодор — величина в искусстве, его не хотели отпускать, всячески пытались удержать.

Он замечательный, с интересной историей. Очень талантливый, в деле непростой, где-то жесткий — потому что любит музыку и уважает ее. В Пермь на фестивали часто приезжали люди из других стран. И когда они, увидев Теодора, говорили: «О, маэстро!», мы были в легком шоке. Потому что для нас он просто высокий, прекрасный Теодор.