Национальные рынки нужно открывать для зарубежных партнеров, соблюдая баланс интересов иностранного бизнеса и российских компаний. Это касается отношений и с контрагентами из БРИКС и ШОС, и с западными фирмами, заявил «Известиям» на ВЭФ-2025 глава Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин. По его словам, пока очереди на возвращение иностранных брендов в Россию нет, но важнее поддерживать тех игроков, которые продолжают работать здесь, соблюдая наше законодательство. Он также отметил, что экономику необходимо «подогреть», а оптимальный курс рубля для бюджета и бизнеса находится на уровне около 95 за доллар. Как удвоить капитализацию фондового рынка и почему главным условием для инвестиций остается защита прав собственности — в эксклюзивном интервью Александра Шохина.
«Для инвестиций ключевой вопрос — защита прав собственности»— На встрече с президентом в марте вы говорили, что проработали аспекты механизма приватизации и пришли к выводу: можно закрепить нормы, которые сделают процедуру более упорядоченной. Например, сделать так, чтобы оспорить приватизационную сделку можно было лишь в течение определенного законом периода, а не спустя десятилетия. Какие еще нюансы предполагаются? Почему этот вопрос встал именно сейчас?
— Сегодня крайне важно раскрепостить деловую активность и формировать долгосрочное видение у бизнеса. Предприниматели должны строить планы на годы вперед. Но если компании до сих пор рискуют столкнуться с пересмотром итогов приватизации 90-х, нулевых или даже 2010-х годов, такие планы становятся проблематичными.
Сейчас, когда ключевая ставка снижается (в сентябре ждем очередного уменьшения), бизнесу необходимо использовать это окно для вложений и возобновления проектов, которые были заморожены после роста ставки до 21%. А для инвестиций ключевой вопрос — защита прав собственности. Мы не раз поднимали перед президентом тему о том, что необходимо поставить точку в спорах о приватизации прошлых лет, закрепив применение норм Гражданского кодекса. Конституционный суд еще в 2013 году подтвердил: по гражданско-правовым сделкам должны действовать пресекательные сроки исковой давности.
Однако на практике это правило так и не распространили на приватизационные сделки. Сейчас исковая давность составляет три года, но может продлеваться по вновь открывшимся обстоятельствам — максимум до десяти лет. Тем не менее Генпрокуратура часто инициирует иски по другим основаниям, считая приватизацию не гражданско-правовыми сделками, а нарушением нематериальных прав граждан и общества, где сроки не установлены.
Мы же настаиваем: нужно вернуть этот вопрос в гражданско-правовое поле и закрепить, что точкой отсчета сроков исковой давности является момент изменения права собственности, отраженного в госреестрах. Нельзя считать началом отсчета момент проверки прокуратуры. Это должно быть время внесения данных в реестр.
Пока не удалось убедить правительство и силовые структуры, но президент не раз подтверждал намерение закрыть эту тему. После ПМЭФ появились поручения проработать вопрос еще раз. Осенью, рассчитываем, начнется активная работа — в том числе с новыми руководителями Генпрокуратуры и Верховного суда.
«Практически все, кто был готов перейти в российскую юрисдикцию, сделали это»— На той же встрече с президентом в марте вы упомянули переезд российских компаний из офшорных зон в российскую юрисдикцию. Сейчас этот процесс практически завершился. Какие итоги можно подвести? Нет ли риска, что бизнес вновь начнет искать возможности для регистрации за рубежом?
— Действительно, процесс почти завершен. В специальных административных районах — на острове Русском и в Калининграде — зарегистрировались несколько крупных компаний, которые раньше имели иностранные холдинговые структуры. Хотя их активы находились в России, головные офисы были оформлены в офшорных юрисдикциях. Это позволяло, мягко говоря, оптимизировать налоги, а если точнее — минимизировать их.
После того как российское законодательство не только разрешило переводить такие компании в специальные административные районы, но и обеспечило условия, сопоставимые с льготными зарубежными юрисдикциями, процесс перерегистрации пошел активно. Хотя многие сталкивались с трудностями — их не всегда отпускали из прежних зон, а после 2022 года стало сложно получить необходимые документы и разрешения. Практически все, кто был готов перейти в российскую юрисдикцию, сделали это.
Более того, появились не только стимулы, но и объективная необходимость. За рубежом из-за санкций крайне трудно принимать управленческие решения. Кроме того, компании выходят на российскую биржу, становятся публичными акционерными обществами с листингом на Мосбирже. Это один из факторов роста фондового рынка. К 2030 году мы должны довести капитализацию до 60% ВВП — почти удвоить текущие показатели. Сделать это можно в том числе за счет IPO и SPO тех международных структур, которые стали российскими.
Есть ли опасность, что при смягчении санкций компании снова уйдут за границу? На мой взгляд, нет. Единственная причина, по которой бизнесу нужны зарубежные активы, — это инвестиции в инфраструктуру для экспорта. Российские компании должны создавать за границей логистические, складские, сервисные центры. Чтобы выйти на новые рынки, необходимо вытеснять конкурентов, а это непросто. Например, в Африке уже не хватает причальных мощностей — придется строить свои.
Поэтому такие вложения — производственные, инфраструктурные инвестиции в АТР, Африке, Латинской Америке — нужно поощрять. Это не отток капитала, а поддержка экспансии российских компаний. Думаю, в будущем будем рассматривать этот процесс именно в позитивном ключе.
«Меня западные компании волнуют меньше, чем восточные»— Ранее вы говорили, что одним из условий для возвращения западных компаний может стать их отказ от финансирования Украины. Какие дополнительные требования, на ваш взгляд, следует выдвигать тем, кто хочет вернуться на российский рынок?
— Мы столкнулись с тем, что иностранные компании, уходя из России, нередко нарушали обязательства перед сотрудниками, партнерами и государством — например, по выплате налогов. Но речь не только о возвращении ушедших предприятий. Важно выработать правила входа в Россию для всех игроков — и из недружественных, и из дружественных стран.
Компании должны фиксировать свои обязательства в части передачи технологий, использования интеллектуальной собственности, чтобы не возникала ситуация, когда в одночасье можно разрушить бизнес, включая совместные проекты. Есть предложения закрепить право наших акционеров на контрольный или хотя бы блокирующий пакет, а также гарантировать участие российской стороны в системе управления. На мой взгляд, стоит ориентироваться на международные стандарты, но при этом учитывать опыт 2022 года, когда начался массовый уход.
Нужны законы, которые закрепят ответственность иностранных партнеров, но при этом не отпугнут инвесторов. Ключевое направление здесь — технологическое сотрудничество. Нам нужны точки роста, где без международного участия обойтись сложно. Но при этом нельзя допускать критической зависимости от зарубежных партнеров, чтобы в случае их ухода мы не оказались у разбитого корыта.
Поэтому важно думать не только о тех, кто ушел «по-плохому», но и о выстраивании долгосрочного взаимодействия со всеми партнерами — будь то китайские, индийские, американские или европейские компании. В центре внимания должно быть именно технологическое сотрудничество и создание прочных, взаимовыгодных отношений.
— А есть ли уже понимание, какие компании действительно готовы вернуться? Мы видим осторожный оптимизм по поводу возможного потепления отношений между Россией и США.
— Если говорить о возврате, то хочется вот что отметить: экспансия китайского автопрома, которая сейчас несколько снизилась по ряду причин, заставила японские и корейские автогиганты задуматься о возвращении. Они понимают, что через некоторое время все ниши будут заняты. Поэтому те компании, которые раньше имели здесь крупные производства с глубокой локализацией, рассматривают возможность постепенного возвращения, чтобы не потерять позиции.
С другой стороны, у новых российских владельцев активов ушедших компаний тоже есть свои интересы. Им нужно время, чтобы укрепить позиции на рынке, поэтому они не заинтересованы в скором возвращении прежних материнских структур. Здесь важно найти баланс. Для потребителей конкуренция означает качество и доступные цены, но нужно учитывать и интересы отечественных инвесторов. Если они не просто выкупили активы по льготным схемам, а вложились в модернизацию и технологии, им необходимо дать время окупить вложения.
Очереди на возвращение пока нет. Даже McDonald's не проявляет рвения: да и возвращаться особо некуда — российские сети быстрого питания уже заняли и сердца, и желудки потребителей. Поэтому глобально возвращение возможно только при изменении внешнеполитической ситуации: снятии санкций и снижении давления на западные компании со стороны их правительств.
Для иностранного бизнеса ключевое — это рынок, спрос, объемы. Но, на мой взгляд, в первую очередь нужно поддерживать тех игроков, которые продолжают работать в России и ведут себя корректно, в том числе компании из недружественных стран. Не стоит спешить передавать их активы во временное управление.
Плюс, важно защищать российский рынок и от друзей. Китайские, индийские компании активно заходят на наш рынок, и возникает задача балансировать интересы. Например, на ВЭФ в рамках российско-индийского диалога обсуждалось соглашение о свободной торговле. Переговоры идут уже шесть лет, но пока безрезультатно. Если оно будет подписано, это приведет к снижению тарифной защиты индийского рынка. При том что российский рынок более открытый, чем индийский, нам важно сохранить баланс.
Одним из ключевых направлений становится именно сбалансированное открытие и защита национальных рынков — как в отношениях с партнерами из БРИКС и ШОС, так и с другими дружественными странами.
— Завершая тему западных компаний: нет ли риска, что их возвращение подорвет политику импортозамещения?
— О необходимости импортозамещения мы говорим уже не первый год, если не десятилетие. Но уже сейчас меня западные компании волнуют меньше, чем восточные. Например, экспансия китайских производителей в области оборудования, машиностроения, вычислительной техники настолько масштабна, что о европейских поставщиках можно и не вспоминать.
Задача сейчас — найти баланс в тарифном и нетарифном регулировании, фитосанитарных нормах и других инструментах. С одной стороны, нам важно открыть китайский рынок для российских экспортеров. С другой — нужно не допустить чрезмерной экспансии и недобросовестной конкуренции со стороны китайских поставщиков. Они способны демпинговать за счет огромных масштабов производства, сильной господдержки и более дешевых финансовых ресурсов. В итоге под угрозой окажется не столько импортозамещение как идея, сколько инвестиции российских компаний последних лет.
Поэтому, когда мы говорим об импортозамещении, важно делать упор не просто на защиту рынка, а на развитие производственной кооперации и технологического сотрудничества. Это должно приносить больше стимулов, чем обычная торговля.
«К концу года или в начале следующего курс рубля упрется в цифру 95 за доллар»— В середине августа правительство обнулило нормативы по продаже валютной выручки. Есть ли риск значительного ослабления рубля из-за этого? И допускаете ли вы, что экспортеров вскоре вновь обяжут продавать валюту?
— Во-первых, валюта многим экспортерам нужна, потому что они одновременно являются и импортерами. Во-вторых, желание продавать выручку всегда выше, когда курс предсказуем. В начале года доллар стоил более 100 рублей, сейчас — меньше 80. Такая неопределенность провоцирует суетливые действия: продавать или придержать валюту, ждать изменений курса.
Жесткое регулирование последних лет — по срокам, объемам, процентам продажи — показало, что оно во многом избыточно. Даже без административных мер компании вынуждены реализовывать валюту: когда не хватает оборотных средств и сложно взять кредиты из-за высокой ставки, все ресурсы идут на выполнение обязательств перед партнерами и сотрудниками.
Поэтому особых опасений я не вижу. Хотя, если посмотреть на риторику чиновников, все уже отошли от представления, что 100 рублей за доллар — оптимальный курс для бюджета и экспортеров. Сейчас называют комфортным диапазон 90–95. В этом коридоре и бюджет сможет выполнять обязательства без дополнительных расходов на индексации, и экспортеры будут получать достаточно, чтобы увеличивать налоговые поступления. Думаю, к концу года или в начале следующего курс рубля упрется в цифру 95 за доллар.
— Замглавы Минэка Полина Крючкова направила в аппарат правительства письмо, в котором обозначены стратегические риски для экономики России. Так, одним из них указан курс рубля ниже 75 за доллар и выше 110. Вы сказали, что диапазон 90–95 удобен для бюджета. А как бизнес воспринимает такой уровень?
— В марте 2022 года, когда курс резко обвалился, многие мои коллеги уже тогда говорили: хорошо бы удерживать его в коридоре 90–100, чтобы была хоть какая-то определенность. Сейчас прошло три с половиной года, а мы обсуждаем те же ориентиры.
Крепкий рубль (ниже 80 за доллар) ведет к тому, что бюджет недополучает доходы от экспортных налогов. Курс выше 110, наоборот, разгоняет инфляцию и делает невозможным выполнение социальных обязательств — индексации пенсий и других выплат.
Но говоря о рисках, важно понимать: управляем ли у нас курс. Формально он плавающий, и после дефолта 1998 года Центробанк не брал на себя обязательств удерживать его в коридоре. Тем не менее у правительства и ЦБ есть целый набор инструментов косвенного влияния: денежно-кредитная политика, регулирование банков, бюджетные меры поддержки промышленности и инвестпроектов.
Поэтому речь должна идти не о жестком удержании курса, а о предсказуемости. Бизнесу важно понимать, какие факторы на него влияют. Это не только мировые цены на нефть и инфляция. Факторов гораздо больше, и часть из них вполне поддается регулированию.
«Уже есть понимание, что экономику нужно подогревать»— Многие эксперты прогнозировали массовую волну банкротств из-за высокой ключевой ставки. Например, в августе вице-премьер Марат Хуснуллин говорил, что каждый пятый застройщик может обанкротиться. Действительно ли есть столь масштабные риски и какие отрасли наиболее уязвимы?
— Риски, безусловно, есть. Когда осенью прошлого года ставка начала расти, мы предупреждали президента, правительство и Центробанк: это приведет к неплатежам и банкротствам. Формально массовых банкротств не произошло, и в ЦБ даже говорили: «Видите, ничего страшного». Но на деле мы получили охлаждение экономики, даже переохлаждение.
Весной, на съезде РСПП, мы подчеркивали: управляемое охлаждение не должно снижать темпы роста экономики ниже 2%. Мы считали, что 2–2,5% — это оптимальный уровень: умеренно проинфляционный, но позволяющий решать задачи нацпроектов и сохранять устойчивость. Сейчас мы выходим на темпы роста ВВП по итогам 2025 года в районе 1%. Это явно ниже необходимого, и уже есть понимание, что экономику нужно подогревать. Кстати, вице-премьер Александр Новак как раз прямо говорил о необходимости включать механизмы стимулирования.
Что касается отраслей: в первую очередь замедлилась стройка. Фактически осталась только семейная ипотека, и многие девелоперы рискуют оказаться на грани банкротства. Автопром также в непростом положении — там нередко переходят на сокращенные недели, вынужденные отпуска. Металлургия испытывает спад экспорта, внутренний рынок не способен поглотить весь объем. В аналогичной ситуации угольная отрасль. Сокращается и потребительский спрос.
Одним снижением ставки уже не раскрутить этот маховик. Ее нужно уменьшать постепенно: если сделать это резко, депозиты уйдут на потребительский рынок. Тогда отложенные покупки начнут реализовываться, спрос подстегнет инфляцию, и снова придется поднимать ставку. Такие «качели» для экономики вредны.
По оценкам ЦБ, в 2026 году ставка может составить 10,5% при инфляции 4–4,5%. Мы считаем, что приемлемый диапазон — 10–12%. Он позволит компаниям инвестировать и привлекать ресурсы, в том числе на операционные расходы.
Важно, куда пойдут деньги населения. Для этого нужен фондовый рынок: не только долгосрочные сбережения, но и надежная защита прав собственности. Тогда бизнес будет уверен в будущем, сможет выходить на биржу, выпускать акции и облигации. Население получит доходность выше депозитной, а экономика — инвестиции. Но для этого необходимы стабильные правила игры и предсказуемая регуляторная среда.
И, как видите, мы снова возвращаемся к первому вопросу — защите прав собственности. Именно это фундамент для инвестиций и устойчивого роста. Я рад, что мы закончили, закольцевав наш разговор.