Профицит торгового баланса Китая впервые в истории превысил отметку в $1 трлн. Несколько месяцев назад такой сценарий вряд ли кто-то мог вообразить с учетом жесткого тарифного прессинга со стороны администрации Дональда Трампа в США. Однако китайская экспортная машина демонстрирует чудеса адаптивности, находя обходные пути на западные рынки и захватывая новые ниши. Главным же пострадавшим в этой ситуации становится Европа, пытающаяся найти хоть какие-то способы защиты своей слабеющей промышленности. Подробности — в материале «Известий».

Иллюзия изоляции

По итогам 11 месяцев профицит КНР достиг $1,076 трлн. Для сравнения, за весь прошлый год этот показатель лишь вплотную приблизился к триллионной отметке, но не преодолел ее. Рекорд был установлен сразу после некоторой разрядки в отношениях между Вашингтоном и Пекином — в октябре стороны договорились о перемирии сроком на год. Тем не менее, американские пошлины против Китая всё еще действуют, а против некоторых видов продукции действуют прямо-таки заградительные тарифы. Успех (для Китая) был достигнут вопреки усилиям американской администрации. Если углубиться в структуру экспортно-импортных данных, то ясно видно, что рекорд был установлен благодаря масштабному стратегическому маневру государства и бизнеса Поднебесной.

Торговля с США действительно рухнула. Падение экспорта в Штаты на 29% в годовом выражении — это прямой результат политики «Америка прежде всего», проводимой Трампом. Для любой другой экономики потеря трети ключевого рынка сбыта стала бы катастрофой (что мы кстати видим через призму взаимоотношений ряда стран с Россией). Для Китая это стало поводом для «географического пируэта».

Выпавшие американские объемы были с лихвой компенсированы экспансией на Глобальный Юг. Китайские контейнеры массово пошли туда, где политические риски ниже, а спрос растет двузначными темпами. Экспорт в страны АСЕАН вырос на 6–8%, в Латинскую Америку — более чем на 10%, а африканское направление показало взрывной рост в 20–25%.

Аналитики судоходной отрасли фиксируют тектонический сдвиг в глобальной логистике. Транстихоокеанские маршруты пустеют, зато линии Азия – Ближний Восток и Азия – Африка перегружены. Операторы вынуждены проводить переориентацию флота, перебрасывая гигантские контейнеровозы на направления, которые раньше считались вторичными. Фактически Китай создал альтернативную торговую сеть, менее уязвимую для санкционного и тарифного давления Вашингтона.

Впрочем, говорить о полном уходе китайских товаров с американского рынка было бы лукавством. Значительная часть рекордного экспорта в Юго-Восточную Азию и Мексику — это «классика» обходных путей. Товары отправляются во Вьетнам, Таиланд или Малайзию, где проходят минимальную переработку или просто меняют маркировку, чтобы затем отправиться к конечному потребителю в США или Европу уже как «некитайские».

Экономисты отмечают, что американские регуляторы пока не смогли эффективно перекрыть этот канал. Спрос в США остается стабильным, и американский потребитель продолжает покупать китайскую продукцию, просто переплачивая за усложненную логистику. То есть на данный момент можно отметить, что глобализация не умерла, но стала гораздо более запутанной и дорогой.

Критическая зависимость сохраняется

Стоит заметить, что Пекин вынужден делать ставку на внешние рынки не от хорошей жизни. Внутри страны спрос растет довольно медленно, а кризис на рынке недвижимости тянется уже пятый год. На заседании Политбюро Си Цзиньпин заявил о необходимости «опираться на внутренний спрос», но тут же призвал развивать «новые драйверы роста» — электромобили и робототехнику. Фактически это означает продолжение курса на экспортную экспансию высокотехнологичных товаров, по крайней мере, частично.

Кроме того, Китай кардинально изменил саму структуру своего экспорта. Если десять лет назад это были текстиль и дешевая электроника, то сегодня драйверами роста выступает «новая тройка»: электромобили, литиевые батареи и солнечные панели. В этих секторах доминирование КНР настолько велико, что найти альтернативных поставщиков в моменте невозможно физически. Аналитики Morgan Stanley прогнозируют, что к 2030 году доля Китая в мировом экспорте вырастет до 16,5%, и никакие протекционистские меры не смогут остановить этот процесс, учитывая технологический отрыв Пекина в передовых отраслях. И количество отраслей, которые захватывает этот процесс, постоянно растет. Так, хотя КНР пока отстает в производстве полупроводников последнего слова техники, в общем объеме выпуска чипов он превращается в лидирующую силу. За последние 11 месяцев рост экспорта китайских чипов вырос сразу на четверть к тому же периоду прошлого года.

Похоже, попытки изолировать «мировую фабрику» пока приводят лишь к усложнению логистических цепочек, но не меняют сути: мир по-прежнему критически зависит от китайского производства. Как отмечает Цзычунь Хуан из Capital Economics, роль обходных путей в торговле только растет, и в следующем году профицит Китая, скорее всего, станет еще больше.

В минусе Европа

Сюрпризом ноябрьской статистики стал резкий скачок экспорта в Евросоюз — на 14,8% в ноябре (против скромных 0,9% в октябре). Частично это можно связать с ослаблением юаня, который подешевел к евро синхронно с долларом, сделав китайские товары еще привлекательнее. Это вызывает сильное раздражение со стороны Европы, что подтвердилось в очередной раз после визита президента Франции Эммануэля Макрона в Пекин. Судя по всему, уехал оттуда он ни с чем, поскольку вскоре после поездки выразил недовольство взаимной торговлей с Китаем, пригрозив «ответными мерами».

Впрочем, проблема не только в том, что Китай слишком много продает, а в том, что он перестал покупать. Стратегия «двойной циркуляции» и технологического суверенитета привела к тому, что КНР успешно заместила импорт западного оборудования. Можно сказать, что Китай сегодня — это «ученик», который превзошел «учителя». Если раньше Пекин закупал станки, турбины и сложное промышленное оборудование в Германии и Франции, то теперь он производит их сам. Европейский бизнес осознает, что Китай хочет не дополнять европейскую промышленность, а быть ее конкурентом. И конкурентом, обладающим преимуществом в виде колоссальных масштабов внутренней экономики, относительно дешевой рабочей силы, иной трудовой этики и продуманной промышленной политики.

Недавний пересмотр прогнозов Goldman Sachs по росту ВВП Германии (снижение на 0,3 процентного пункта из-за китайского фактора) наглядно демонстрирует эту новую реальность. Рост китайской экономики теперь происходит за счет отъедания доли рынка у европейцев, превращая международную торговлю из игры с положительной суммой в схватку на выбывание.

Евросоюз оказывается в положении обороняющегося, у которого еще и «заканчиваются патроны». Европа переживает системный промышленный кризис, усугубленный высокими ценами на энергоносители (благодаря санкциям против России) и падением глобального спроса. На этом фоне китайский экспортный каток воспринимается как экзистенциальная угроза.

Ситуация для Брюсселя осложняется тем, что он фактически находится в тисках. С одной стороны, ЕС был вынужден пойти на серьезные уступки Вашингтону, подписав де-факто неравноправные торговые соглашения, чтобы избежать тарифной войны на два фронта. С другой — зависимость от Китая куда глубже, чем у США, которые более самодостаточны, с куда меньшим весом экспорта и импорта в национальном ВВП.

Европа, десятилетиями поучавшая мир принципам свободной торговли, вынуждена скатываться в протекционизм, чтобы сохранить быстро сокращающуюся индустрию. Но в отличие от США, у ЕС нет ни энергетической независимости, ни единого центра принятия решений, ни технологического лидерства в новых секторах.

Малополезные планы

В коридорах Еврокомиссии разрабатываются планы, которые еще десять лет назад показались бы ересью для адептов свободной торговли. Речь идет о введении требований по локализации («Сделано в Европе») для стратегических секторов, расследованиях случаев применения субсидий и, конечно же, повышении тарифов. Глава рабочей группы G7 по дисбалансам Элен Рей уже заявила, что перекосы в торговле угрожают финансовой стабильности, что фактически дает «зеленый свет» на применение защитных мер.

Однако эффективность этих планов вызывает скепсис. Во-первых, единства в рядах ЕС нет. Германия, чьи автоконцерны до сих пор получают львиную долю прибыли на китайском рынке, панически боится ответных мер Пекина. Франция, чья промышленность страдает сильнее, выступает за жесткий курс. Венгрия, тесно завязанная на сотрудничество с Пекином, и вовсе как может блокирует общеевропейские инициативы.

Во-вторых, ответ Китая может быть болезненным. Пекин уже продемонстрировал готовность использовать точечные удары: антидемпинговое расследование против европейского бренди и молочной продукции стало прозрачным намеком. Если ЕС закроет рынок для китайских электрокаров (введя пошлины до 40%), Китай может перекрыть кислород европейским фермерам или, что еще хуже, ограничить поставки критически важного сырья для «зеленого перехода» и оборонной промышленности. На США угроза уже подействовала. Причем если Америка может со временем наладить производство тех же редкоземов (их на самом деле много почти везде) дома, то ЕС такое точно не светит без отмены процентов 90 норм экологического регулирования.

Брюссель планирует бороться с «китайской угрозой» с помощью квот и тарифов, но эти инструменты выглядят безнадежно устаревшими в мире, где Китай контролирует цепочки поставок от литиевого рудника до готового электромобиля. Пока еврочиновники согласовывают формулировки в очередном пакете ограничений, китайские контейнеровозы продолжают осваивать порты Африки, Латинской Америки и Ближнего Востока, перекраивая карту мировой торговли под себя.