8 декабря 2025 года исполнился год со дня смены власти в Сирии. Свержение Башара Асада силами оппозиции вынудило Дамаск пересмотреть отношения с прежними партнерами, в том числе с Россией. Москве удалось сохранить большую часть прежних «дипломатических наследств», но американцы все активнее оспаривают ее роль посредника в сирийском урегулировании. При этом у РФ остаются ресурсы, чтобы превратить соперничество в собственный политический выигрыш.

Импульс взаимодействия сохраняется

Вопреки прогнозам тех, кто ожидал охлаждения отношений, общение между Москвой и Дамаском не сократилось. Новые власти не разорвали публично контакты (в отличие, скажем, от Ирана), ограничившись несколькими месяцами пересмотра прежних договоренностей. Большая часть соглашений, подписанных при Асаде, формально остается замороженной, однако ни один из ключевых документов не был аннулирован.

Россия также не отказалась от военного присутствия: она по-прежнему контролирует авиабазу Хмеймим и логистический пункт флота в Тартусе; возобновлено регулярное патрулирование южных провинций и расширена вспомогательная инфраструктура на северо-востоке страны. Кроме того, в октябре 2025 года лидеры обеих стран встретились лично: президент переходного периода Ахмед аш-Шараа констатировал, что Сирия после переворота "установила спокойные отношения с Россией" и заявил о намерении продолжать диалог в сфере безопасности.

Российская сторона также демонстрирует позитивный настрой. Как ранее подчеркнул замглавы МИД РФ Сергей Вершинин, «Москва очень позитивно оценивает контакты с властями Дамаска и намерена в будущем лишь наращивать их объемы».

Проблемы остаются

Однако говорить об отсутствии проблем было бы неверно: даже при сохранении положительного импульса отношения между Москвой и Дамаском остаются сложными. Новые руководители очень неспешно проверяют прежние соглашения, тщательно оценивая целесообразность каждого контракта и рассматривая варианты замены России другим партнером.

В отдельных высказываниях представителей переходного правительства, адресованных в основном внутренней аудитории, время от времени слышны упреки — особенно по поводу действий Москвы в период марша вооруженной оппозиции на Дамаск в ноябре—декабре 2024 года. Тем не менее такие обвинения быстро гасятся самой сирийской стороной: канцелярия аш-Шараа подчеркивает, что Россия в Сирии боролась не с оппозицией, а с террористическим подпольем (с которым «новый Дамаск» также ведет войну), придерживаясь при этом принципов гуманности и милосердия к противнику.

Сирия продолжает сталкиваться с внутренними сложностями, многие из которых появились из-за реактивных решений нового руководства. Наибольшую угрозу стабильности создают этноконфессиональные трения. Дамаск пока не сумел выстроить работу с курдскими и друзскими общинами и не определил механизм их интеграции в государственные институты. Риски безопасности для этноконфессиональных меньшинств остаются высокими — особенно для алавитов, которые за прошедший год не раз становились жертвами погромов.

Эскалация в приграничных районах подталкивает Израиль к военным операциям. Тель-Авив описывает продвижение вглубь сирийской территории как «проактивную оборону», направленную на защиту своих границ от нежелательных элементов. Сирийское правительство рассчитывает, что Москва сможет повлиять на Израиль и сдержать расширение так называемой «буферной зоны», а также пресечь планы по созданию обширной демилитаризованной полосы на границе, тем более что предыдущие обращения Дамаска к США и ЕС не привели к результату.

Эксперт по ближневосточной безопасности Максим Носенко в разговоре с «Известиями» отметил, что новое сирийское правительство стремится учитывать опыт предшественников и формирует гибкую модель взаимодействия с крупными державами — особенно с теми, чей вклад в региональную безопасность наиболее заметен.

— Россия — уникальный медиатор, который поддерживал (и продолжает поддерживать) контакты со всеми игроками в регионе, поэтому может выступать в качестве наиболее гибкого посредника. В том числе помочь наладить диалог Дамаска с этноконфессиональными меньшинствами и выработать механизм гарантий безопасности местным общинам, — подчеркнул Носенко.

США стремятся к роли главного посредника

По мере стабилизации переходного режима в Сирии растет интерес внешних игроков к восстановлению контактов с Дамаском. Наиболее активны США: ранее они значительно поспособствовали укреплению власти в Сирии и помогли президенту аш-Шараа оспорить большую часть международных санкций. Кроме того, Вашингтон сохраняет участие в антитеррористических операциях на сирийской территории и продолжает обмен разведданными с Дамаском.

Хотя в обновленной в начале декабря 2025 года Стратегии нацбезопасности США Ближний Восток уже не указан как приоритетный регион, внимание к отдельным его участкам, в том числе к Сирии, осталось. Американская администрация намерена продолжать участие в разрешении сирийского кризиса в рамках «миротворческого видения» Дональда Трампа и задействовать для этого ресурсы ближайших региональных партнеров. «При поддержке Америки, арабских стран, Израиля и Турции она [Сирия] может стабилизироваться и вновь занять свое законное место в качестве неотъемлемого и конструктивного игрока в регионе», — отмечается в документе.

Цель США в максимальном варианте — втянуть Дамаск в рамки «Соглашений Авраама», обеспечить формирование тактического союза между Сирией и Израилем, ориентированного на совместное противостояние террору, и таким образом уменьшить роль Москвы в региональной системе безопасности, ослабив российское влияние на курс нового сирийского правительства.

Для Вашингтона сохранение статуса главного миротворца в Сирии — одна из приоритетных задач, и к ее реализации команда Трампа подходит решительно, отметил в беседе с «Известиями» политолог Дастан Токольдошев.

По мнению эксперта, у американской стратегии есть по крайней мере одна заметная слабость.

— Остается неясным, сумеют ли США удержать условный «обоюдный нейтралитет» между Сирией и Израилем, главным союзником Штатов на Ближнем Востоке. Сближение по чувствительным вопросам безопасности регионального уровня между Дамаском и Тель-Авивом, несмотря на усилия американских дипломатов, не ощущается, — резюмировал Токольдошев.

Остаться на уровне ООН

Хотя конкуренция за посредническое влияние в Сирии между Москвой и Вашингтоном в будущем, вероятно, усилится, у России есть возможность перевести взаимодействие в иную плоскость и максимально снизить конфликтность. Речь идет, в частности, об усилении усилий по урегулированию через ООН. Первый шаг в этом направлении уже сделан: 5 декабря делегация спецпредставителей стран — членов Совбеза ООН отправилась в ближневосточное турне, побывав сначала в Ливане, а затем в Сирии, чтобы увидеть ситуацию на местах.

«Одной из главных целей рабочей поездки в регион является переподтверждение приверженности членов СБ стабильности Ливана и Сирии, а также поддержка суверенитета, территориальной целостности и единства упомянутых стран. Кроме того, миссия СБ предоставит возможность ознакомиться с ситуацией в сфере безопасности и политической обстановкой в арабских республиках», — отметил постоянный представитель России при ООН Василий Небензя.

Выбор в пользу Совбеза не случаен: базовые представления о векторе урегулирования Сирии пока сходятся у всех его постоянных членов. Москва и Вашингтон способны оперативно выработать компромисс, что позволит сбалансировать влияние на сирийском направлении и одновременно сохранить формат двусторонних переговоров по спорным вопросам.

Сдвиг акцента посреднической работы с отдельных столиц на ООН мог бы быть выгоден и для Дамаска: он открыл бы переходному правительству возможность многовекторного диалога со всеми заинтересованными сторонами одновременно (без иерархии по степени влияния) и дал бы больше гибкости при формировании внешнеполитического курса.