Объекты, изображенные на картинах Дмитрия Краснопевцева, получили воплощение в реальности. Ветви, вазы, корни, книги и даже сушеная рыба словно вышли из полотен и превратились в самостоятельные произведения искусства. Ретроспектива «Краснопевцев. Равновесие неравного», посвященная 100-летию со дня рождения советского художника и одного из ключевых нонконформистов-шестидесятников, не ограничивается простым показом живописи. Она создает куративную инсталляцию, где произведения вступают в общение с исторической обстановкой и предметами из мастерской мастера. «Известия» отправились в этот необычный художественный мир.

Тихое и сокрытое

В последние годы монографические выставки художников-нонконформистов организуются довольно регулярно, и их работы активно участвуют в групповых экспозициях. Наряду с популярностью русского авангарда это устойчивый тренд современной арт-жизни России. Немалая заслуга в этом принадлежит Музею AZ, который в своем названии хранит инициалы Анатолия Зверева — одного из важных мастеров той эпохи. Начав с выставок своего главного героя, Музей AZ вскоре представил и других шестидесятников: Дмитрия Плавинского, Евгения Михнова-Войтенко, Владимира Яковлева... До сих пор очередь дошла до персональной экспозиции Краснопевцева.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Анна Селина

Однако коллекционеры ценили творчество Краснопевцева и задолго до нынешнего музейного всплеска: на крупнейших мировых аукционах его работы неизменно востребованы. В 2006 году в Sotheby's был установлен рекорд — натюрморт художника продали за $957 тыс. Другие полотна автора за разные годы уходили с молотка за сотни тысяч долларов. В некотором смысле такой успех кажется парадоксальным. Творчество этого странного одиночки и затворника нарочито аполитично, оно лишено типичной советской и особенно антисоветской окраски, которая в перестроечные годы так привлекала Запад. Это искусство словно находится вне социального контекста.

Краснопевцев — не Илья Кабаков с его коммунальной эстетикой и экзистенциальными темами, не Комар и Меламид с их сарказмом над советскими мифами. Вместе с тем, его работы не пронизаны той нарочитой экспрессией, дерзостью и виртуозностью, которыми очаровывает Зверев. Его мастерство — иного рода. Тихое и глубоко спрятанное.

3D-эффект для нереального

Основным жанром в творчестве Краснопевцева стал натюрморт. Однако он не воспевает пышное изобилие и не насыщен яркими красками или кулинарными изысками. В зрелых работах преобладает практически монохромная палитра, а изображены на них не цветы или еда, а глиняные сосуды, палочки, осколки. Если цветок и присутствует — то засохший, колючий. С одной стороны, эта медитативная простота притягивает и завораживает буддийским спокойствием. С другой — показать такую живопись проблематично именно из-за ее отстраненности и отсутствия эффектных визуальных приемов.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Анна Селина

Для организаторов и кураторов задача оказалась сложной. AZ/ART — филиал Музея AZ, расположенный в исторических палатах XVII века на Маросейке — принял вызов с энтузиазмом. Картины дополняют настоящие предметы, в том числе взятые из мастерской художника. Собранные в просторных витринах, они формируют инсталляции. Например, работа «Натюрморт с камбалой» соседствует с настоящей сушеной рыбой на стопке книг. Или «Две зеленые чаши с предметами», окружённые камнями, сосудами и склянками, выглядят не как копии, а как продолжение изображения. Возникает своеобразный 3D-эффект.

Важно отметить, что в искусстве Краснопевцева, напротив, характерен уход от объемности. Он избегает перспективы и глубины пространства. Это подчеркивает ту трансформацию реальности, которую он осуществляет. Художник не только нивелирует цветовые оттенки и сглаживает фактурные детали, превращая простые предметы в символы и знаки, но и словно нарушает законы физики, заставляя объекты неустойчиво балансировать в пространстве. Иногда они лежат на поверхности, но создают впечатление, будто вот-вот упадут. Чаще же в натюрмортах предметы висят на нитках, обеспечивая хрупкое равновесие, которое также выглядит нереалистично.

Молчащее искусство

Краснопевцев использовал масло и писал на оргалите — материале, который, в отличие от холста, не предназначен для живописи маслом. Оргалит впитывает пигмент, и процесс создания становится испытанием на терпение и настойчивость: краску приходится наносить слоями, ожидая высыхания предыдущего. Однако именно это позволяет добиться особой глубины цвета. Он перестает быть плоским и приобретает гипнотическую силу.

В экспозиции представлено множество таких произведений. Кроме того, включены два ранних натюрморта, где художник еще не выработал собственный стиль: здесь цвета более разнообразны, детали выполнены с академической точностью. Для скептиков это доказательство высокого профессионализма и умения писать не только серые «черепки и палочки», для почитателей — возможность проследить становление стиля и найти в этих юношеских работах зачатки будущих художественных решений.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Анна Селина

Погружение в лабораторию Краснопевцева дает графика: карандашные эскизы начала 1960-х становятся своего рода «словарём» художника. На них изображены не связанные композиционно разные предметы — те, которые живописец впоследствии мастерски соединит в своих полотнах. Если подсчитать, «словарь» оказывается довольно скромным. Но искусство Краснопевцева в целом — немногословно и по сути молчаливо. Поэтому звуковое сопровождение выставки, выполненное в тонком ключе, удачно подчеркивает эту тишину: шум пересыпающихся камешков и другие вымышленные звуки мастерской автора.

Вероятно, главное отличие Дмитрия Краснопевцева от современников состоит в том, что его творчество не связано с советской эпохой или судьбами людей. Оно обращено к вечности, вне времени и над ним. В этом контексте особое значение приобретает место проведения выставки, приуроченной к столетию художника. Здание XVII века с открытой кирпичной кладкой само становится частью художественного пространства Краснопевцева. Об этом свидетельствует его загадочная работа «Замурованная ниша с выпавшим куском» из коллекции Музея AZ, взгляд в которой проваливается в черноту под старинным каменным сводом. Выставка вместе с картиной приглашает зрителя в бесконечность, и отказаться от такого приглашения сложно.