В 150 км от Москвы находится небольшой поселок городского типа Лотошино — когда-то на его территории стояла усадьба старинного рода князей Мещерских. Несколько лет назад его потомок Сергей Самыгин вернулся сюда не только для того, чтобы рассказать местным жителям о прошлом, но и для того, чтобы помочь — помимо импровизированного музея в окрестностях Лотошино он основал Благотворительный фонд имени князя Бориса Васильевича Мещерского и небольшое фермерское хозяйство, которое должно продолжить традиции Мещерских. «Известия» съездили в Лотошино и посмотрели, как из прошлого можно создать будущее.

Мещерские — древний княжеский род, в числе владений которого вплоть до 1917 года была и усадьба в Лотошино. Владельцы старались мыслить прогрессивно. В XVIII столетии здесь организовали одно из первых сыродельческих хозяйств и первыми в России произвели твердые сорта, а вскоре открыли экспериментальную школу сыроделов. Чтобы привлечь учеников, Мещерские не брали плату за обучение, а платили тем, кто приходил учиться и одновременно работать на производстве. В 1911 году здесь построили первую в Московской губернии электростанцию, которая не дожила до наших времен.

По одной из легенд, здесь в имении останавливался император Александр I и бывал Александр Пушкин (в соседнем Волоколамском районе находится усадьба Гончаровых, так что удивительного мало). По семейному преданию, князь Иван Сергеевич Мещерский принимал участие в сватовстве Пушкина к Гончаровой и поэт с будущей невестой встретились в Лотошино.

После революции усадьба пришла в запустение, в годы войны была разрушена, а ее территория позднее застроена невысокими жилыми домами. Князья Мещерские эмигрировали, начали строить новую жизнь в Финляндии и Париже заново — как и многие, с работы в такси и на заводах.

Сегодня Лотошино — скромный поселок городского типа, расположенный в полях под Волоколамском. В округе живет около 12 тыс. человек, и от множества других подобных городков и поселков его отличает мало что: те же тихие улицы с упитанными лежачими полицейскими, те же приземистые здания школ и невысокая послевоенная застройка вдоль дорог. Впрочем, кое-что особенное, а точнее, кое-кто здесь есть.

Сергей Михайлович Самыгин встречает нас в соседней деревне Нововасильевское. Ошибиться трудно — на чистой, но припорошенной летней пылью деревенской улице стоит седой мужчина с аккуратно подстриженной белой бородой, в темно-синем блейзере, рубашке и светлых брюках. Это потомок князей Мещерских по женской линии. Последний владелец усадьбы Сергей Борисович Мещерский приходится ему двоюродным прадедом, родная бабушка — урожденная Мещерская.

Мягкий акцент Сергея Михайловича в Нововасильевском звучит, прямо скажем, неожиданно. Он родился в Мюнхене, раннее детство провел с родителями в Индонезии, а вырос в Бельгии, в тесной среде русских эмигрантов: с тематическими вечерами, организованными силами его матери, и новогодними праздниками в русском стиле. Еще в 1980-е начал работать с Советским Союзом (Сергей Михайлович, как и все эмигранты, предпочитает говорить «Советская Россия»), а в 1992-м перебрался в страну окончательно — сейчас у него в Москве собственный бизнес.

Вспоминает, как в середине 1990-х впервые приехал в Лотошино — на родину предков. Говорит, тогда эти места не слишком ему понравились.

— Было очень мрачно, шел дождь, холодно. Со мной была жена, которая очень спешила в Москву, — вспоминает теперь он.

Постепенно отношения с Лотошином начали теплеть — с ним связалась женщина-краевед, занимавшаяся историей местных Мещерских, потом Сергей Михайлович приехал раз, еще раз — и в конце концов купил старый дом священника рядом с разрушенным храмом в Нововасильевском.

— У меня есть архивные документы, которые подтверждают, что кто-то из Мещерских до революции в этом доме в Нововасильевском регулярно бывал, беседовал со священником, который был довольно ярким человеком, — рассказывает он.

В бережно восстановленном доме Сергей Самыгин организовал небольшой музей, посвященный истории усадьбы в Лотошино и памяти князей Мещерских, — в доме представлены самые разные эпохи, есть даже индонезийская комната с артефактами, привезенными в начале 1960-х его родителями в Бельгию.

Кладбище в Нововасильевском от деревни отделено не привычной изгородью, а глухим забором из профлиста. В углу поблизости от храма теперь стоят два белых надгробных камня — здесь похоронены мать Сергея Михайловича, русская эмигрантка, которая последние несколько лет своей жизни смогла провести в России, и отец, прах которого в разгар пандемии удалось перезахоронить на Родине, доставив из самой Индонезии.

Хозяин, который бывает здесь в конце каждой недели, готов принять посетителей и рассказать им о прошлом этих мест и о том, как сложились судьбы семьи, напрямую связанной с историей не только Лотошино, но и всей России.

— Надо рассказывать местным, что здесь было, — разводит руками гражданин Бельгии, стоя посередине поселка городского типа в средней полосе России. — Кто сегодня об этом знает?

Но простым восстановлением памяти потомок русских эмигрантов не ограничился.

— Когда я только начал здесь строиться, мне сказали, что в Лотошино плохо с работой, люди мало зарабатывают, многие уезжают, — перечисляет он. — Так появилась идея фонда имени Бориса Васильевича Мещерского, чтобы помогать самым уязвимым людям в Лотошино. Потом, чтобы фонд как-то мог работать в будущем, мы придумали организовать свое хозяйство.

Сегодня в его владениях находится несколько десятков гектаров, на которых Сергей Самыгин выращивает как редкие в подмосковных местах культуры, например артишоки или салат цикорий, так и более привычные: ароматные помидоры, баклажаны, огурцы. На работу нанимает только местных.

Глядя на плантацию зеленых кустов с аккуратными плотными шишками соцветий, спрашиваю, как появилась мысль начать выращивать в Подмосковье артишоки.

— Просто, — пожимает он плечами. — Я подумал, что это будет интересно — это что-то новое, необычное, как когда Мещерские здесь развивали сыроделие.

Помимо артишоков тут производят шоколад (не зря Сергей Самыгин жил в Бельгии много лет) и сублимированные ягоды. Владелец принципиально настаивает на том, чтобы всё это было органическим.

— А как, — мне приходится подбирать слова, чтобы случайно не обидеть человека в лучших чувствах, — реагировали на всё это местные жители? Когда вы приехали и начали строиться.

— Смотрели, — совершенно спокойно отвечает Сергей Самыгин. — И смотрят до сих пор как на чудака.

Сорванные для съемки артишоки мы бережно передаем работницам в цеху, который расположен уже в черте Лотошино. Там над плитками шоколада колдуют Ольга, худощавая женщина с серьгой в виде булавки в ухе, и чернобровая улыбчивая Надежда.

Рядом стоят холодильники с ягодами шоковой заморозки и подносы, на которых те же ягоды отправляются на сублимацию.

Еще в начале знакомства Сергей Михайлович сразу признает, что о сельском хозяйстве по роду основной деятельности как изначально ничего не знал, так не знает и сейчас. За реализацию необычных порой идей отвечают 14 сотрудников из числа жителей Лотошино — всего 14 человек. Набирали по-разному — кого-то рекомендовали давние члены фонда, кто-то приходил вслед за членами семьи. Далеко не у всех, как и у самого Самыгина, с приходом в хозяйство был опыт сельскохозяйственной работы.

Ольгу, например, привел на производство муж, который уже работал в хозяйстве. До попадания в цех она была продавцом. Надежда — продовольственный технолог. Когда в Лотошино решили запустить производство шоколада, Самыгин отправил ее за свои деньги в Москву на курсы шоколатье. Теперь она командует производством шоколада и учит этому других сотрудников.

Остальных сотрудников мы находим в полях. На огороженном участке с распаханным трактором подъездом находится «офис» — небольшое каменное здание.

На грядках, тянущихся позади крепкого каменного домика, именуемого офисом, растет всё — от крепкого, с кулак, репчатого лука до пушистых перьев спаржи и кустов ремонтантной земляники.

В ворота с шумом въезжают двое мужчин на красном мотоблоке. В стороне сердито лает белый пес с черными ушами и черной же отметиной на морде.

— Бимка, хватит! У нас тут приют, — поясняет вышедшая навстречу управляющая Мирослава. — Нам как-то позвонили, предложили забрать двух собак, они пострадали от людей, говорят, что с ними «игрались» электрошокером.

Сейчас у Бимки всё явно хорошо, и создается впечатление, что он попал в орбиту необычного хозяйства по тому же принципу, что и остальные, — случайно, вопреки логике, расчетам или ожиданиям, но очень своевременно.

Мирослава — статная смешливая женщина средних лет. Почти 15 лет назад она приехала сюда из Магадана — ее мама родилась в Лотошино, а потом оказалась на Дальнем Востоке, где и родилась Мирослава. Когда мама состарилась, ту потянуло в родные места. И Мирослава поехала с ней.

— Так вы, получается, тоже местная?

— Получается, что да, — кивает Мирослава. — Здесь мой дом и мои корни.

Мирослава — распорядительница всех этих владений — никогда до своего приезда в Лотошино не имела отношения к сельскому хозяйству. Всю жизнь проработала учительницей, а после переезда заведовала культурой в городском поселении. Всего опыта с землей у нее — работа на собственных грядках в огороде. Говорит, знакомые удивлялись, как она, городская, сможет прижиться в деревне, а оказалось всё легко: «Видно, время пришло просто, вот всё так и получилось».

Когда поселения несколько лет назад объединили в округа, руководить стало нечем и Мирослава осталась без работы — тут ей и предложили помочь потомку местных помещиков запустить во всех смыслах экспериментальное органическое хозяйство.

Особая гордость здесь — засаженный молодыми яблонями сад, из плодов которых в будущем планируют делать сидр. Пока яблоки есть только на паре из десятков молодых, как и всё хозяйство, деревьев. Мы отправляемся через поля смотреть на них как на достопримечательность.

По дороге Мирослава собирает в поле большой букет ярко-желтой пижмы. Говорит, помогает от мышей.

— Лаванда тоже работает, но в наших широтах, наверное, ее не так легко найти, — вздыхаю я.

— А у нас лаванда есть, — легко показывает рукой куда-то вдаль Мирослава. — Вон там пробуем выращивать.

Пока мы стоим в стороне, спрашиваю Мирославу, как ей работается с Сергеем Михайловичем. Обещаю, если ее что-то смутит, не включать вопрос в текст.

— Прекрасно, — без раздумий отвечает Мирослава. — Очень спокойный, очень мягкий, очень вежливый. Я сама как раз взрывная очень и иногда бывает, ну… рявкну. Так мне сразу неудобно становится, что я рядом с ним кричу.

Смысловой центр всего этого немаленького хозяйства — Благотворительный фонд им. кн. Бориса Васильевича Мещерского — располагается в двух комнатах небольшого двухэтажного домика в самом центре Лотошино. До места, где когда-то стоял усадебный дом с разбитым перед ним парком, а теперь находятся жилой дом и аптека с магазином, рукой подать. Через дорогу — сквер перед администрацией, на территории которого когда-то стоял храм Преображения Господня.

В небольшой комнатке с документами сидит темноволосая женщина в ярком летнем платье, Наталья Васильевна — директор фонда, по совместительству — многодетная мать, жена священника, которая также несет служение в храме при Волоколамске. Говорит, сначала они с Сергеем Михайловичем ездили на всевозможные вечера, рассказывали людям об истории, а потом поняли, что этого мало — нужно делать что-то самим.

Сейчас она методично заполняет документы, отмечая что-то в длинном списке имен, фамилий, адресов. В соседней комнате виден стеллаж, заставленный пакетами — вот-вот фонду предстоит очередная раздача продуктов.

— Всего у нас в списке сейчас около 50 семей, — рассказывает Наталья Васильевна. — Всё это жители Лотошино, которые нуждаются в помощи. Есть многодетные матери-одиночки, те, кто потерял мужей, есть пожилые люди. Или, например, люди вроде Жукова.

Жуков, о котором здесь говорят почти со слезами, но в то же время и с гордостью, — один из первых подопечных фонда. Одинокий мужчина несколько лет назад лишился ног. В больнице то ли не подумали, то ли не смогли ничего сделать в отсутствие родственников — однако вскоре его выписали, и он оказался в полной изоляции в своей квартире. Ни выйти из нее, ни решить простые бытовые вопросы без посторонней помощи он не мог — а помогать было некому.

— Я как-то подвозила одну женщину и встретила старушку, мы разговорились, она спросила меня, кто я и чем занимаюсь. Я сказала, что работаю в фонде, — вспоминает Наталья Васильевна. — И она сказала: «Пожалуйста, помогите Жукову, мне его так жалко».

Так в фонде узнали его историю. Запертый в своей квартире, мужчина не мог оформить инвалидность и даже оплатить счета — у него накопились огромные долги за коммуналку. Сотрудники помогли закрыть эти долги, смогли найти специалистов, которые помогли оформить ему все бумаги, нашли деньги на поездки для проведения всех необходимых обследований. Официальный статус и положенная от государства пенсия стали фундаментом для его новой, нормальной жизни.

— Также мы узнали, что ему полагается помощница, — оживленно рассказывает Наталья Васильевна. — Мы через фонд смогли найти женщину — в результате у него есть человек, который ухаживает, а у нее есть работа.

Чаще, впрочем, задачи связаны со временными трудностями — нередко люди сами приходят спустя несколько месяцев, благодарят и говорят, что жизнь наладилась — это главная награда, говорит Наталья. Многие обмениваются необходимыми вещами и помощью в чате фонда.

Несколько раз в год для подопечных здесь проводят раздачу продуктов: не готовой еды, а того, из чего люди смогут сделать что-то дома, — муки, круп, масла.

— Август для нас, конечно, самый затратный месяц — потому что нужно не только раздать продукты, но и школьные наборы, — вздыхает Сергей Михайлович. — Вы представляете, сколько стоят сегодня канцелярские принадлежности? А если это многодетная семья?

Пока и фонд, и хозяйство поддерживает он сам, но рассчитывает, что рано или поздно хозяйство выйдет на полные обороты и сможет содержать фонд, сделав его самостоятельным: доходы, которое оно приносит, и сегодня идут на нужды фонда.

— Нас просили пригласить школьников на производство, чтобы дети захотели заняться сельским хозяйством и не уезжали в город, — рассуждает он. — Но разве это так работает: сначала ты берешь лопату, подписываешься на тяжелый труд и ради этого решаешь остаться? Нет, сначала ты узнаешь, что это за земля, сколько всего здесь было — и тогда решаешь взять лопату и пойти на этот тяжелый труд.