Писатель Роман Сенчин, известный в первую очередь по повести «Елтышевы», регулярно выпускает сборники рассказов — «Известия» о них не раз писали. И если в «Девяностых», «Нулевых» и «Десятых» тексты были сгруппированы по хронологии, чтобы создать своего рода портреты обозначенных в названии десятилетий, то в новой книге «Детонация», выходящей в издательстве АСТ, такой формальной рамки нет, но есть сквозная тема неспокойного времени. А еще подчас обескураживающе прямодушная автобиографичность. Сенчин не боится признаваться читателю в неудачах и творческом кризисе, жалуется на безденежье и создает отнюдь не лестный образ себя самого. Вот и в рассказе «Комплекс стандартов» повествование ведется от лица самого прозаика. В преддверии выхода книги «Известия» публикуют фрагмент этого произведения.

Роман Сенчин «Комплекс стандартов» (фрагмент)

За эти три дня конвертик с бюджетом опустел окончательно, заначка сократилась до тысячи. В карманах у меня была горстка мелочи, пачка сигарет и проездной на метро с десятком поездок… Жена впервые за долгое время спросила: «А как у нас с деньгами?» И я бодро ответил: «На подходе». Но призрак хлеба и воды становился всё более ощутимым. Бродил где-то поблизости, постукивая сухими костями.

Фото: Издательство АСТ

Думать я ни о чем не мог, писать — тем более. На работе тупо сидел за столом, делая вид, что вычитываю верстки; в соседнем кабинете директор с главным редактором пытались придумать, как погасить долг за аренду помещения… То и дело я открывал хранящуюся в моем мобильнике эсэмэску. «Роман Валерьевич, вас ждет кредит 400 000 рублей под 17% годовых. Ждем вас! Не забудьте паспорт». И так тянуло поехать в банк и взять эти четыреста тысяч… Дома я поскорее ложился в кровать, отворачивался к стене и, когда жена удивленно спрашивала: «Ты уже спишь?» — я сонно мычал…

Выехал на встречу за полтора часа до назначенного времени… В Москва-сити я до этого не бывал — торчащее скопище небоскребов пугало, а не притягивало… Вообще, признаюсь, я побаиваюсь Москвы, особенно новых для себя мест — кажется, свернешь с привычного маршрута, перейдешь не на свою ветку метро, и что-нибудь случится страшное. А то и вовсе исчезнешь.

Несколько раз у меня случались приступы паники, когда я терялся в лабиринте выходов на станции «Китай-город», плутал в паутине переулков между Маросейкой и Солянкой, метался в полутьме пустой и тихой «Арбатской» Филевской линии…

Сегодня геморрои начались еще в метро. И опять на Филевской. Мне с этой линией особенно не везет — какая-то она непостоянная, неустойчивая, как русло реки в пустыне. К тому же у нее появился отросток.

Без осложнений я добрался до «Киевской»-Кольцевой, перешел на «Киевскую»-Филевскую. Увидел стоящий поезд и прыгнул в него. Поехали.

— «Студенческая», — объявил из динамиков автоматический голос; я не обратил на это внимания, обдумывая свое поведение на встрече — нужно было сразу показать, что я не лох какой-нибудь.

— «Кутузовская», — еще через некоторое время сообщил голос, и я забеспокоился.

— А когда «Выставочная»? — спросил соседей.

— Хо-о! — развеселился неинтеллигентный мужчина справа от меня. — Эт ты промахнул. Выскакивай и обратно ехай. На «Киевской» узнаешь.

Я выскочил, сел в обратный поезд. Там уж тщательно изучил путь до нужной мне станции.

Не то чтобы я не знал о переменах на Филевской линии. Нет, слышал, конечно, радовался открытию новых станций, но не вникал — не надо было. Когда-то давно, правда, ездил на «Пионерскую» к приятелю-поэту, но потом он женился, стал публицистом с неблизкими мне взглядами, и с тех пор в этом направлении у меня не возникало потребности. А теперь попал…

Поезда по тому отростку, на котором находилась нужная мне «Выставочная», ходили редко — раз в десять минут, — и я стал тревожиться, что могу опоздать. А пока искал нужное направление к башне «Москва», кружа по огромному торговому центру, опаздывание стало очевидным. Успокаивал себя мыслью, что в Москве почти все опаздывают, пятнадцать минут и опозданием не считается. В крайнем случае можно сказать «пробки» и, быть может, получить сочувствующий кивок. Они-то не знают, что у меня нет машины…

Почти бежал по бесконечному торговому центру, мимо витрин с одеждой, иномарок, обвязанных подарочными лентами, фонтанов, банкоматов…

Ко мне подстроился юноша в клетчатой рубашке и заговорил доверительно:

— Вы знакомы с нашей системой скидок и бонусов?

— А в какой стороне башня «Москва»? — перебил я его вопросом.

Юноша, словно подбитый истребитель, отвалился от меня, ушел куда-то вправо… Оглядываться на него я не стал.

Оказался в конце концов перед нужным небоскребом. На мгновение приостановился, задрал голову — башня представляла собой несколько небрежно поставленных друг на друга кубов… Дочки так года в два строили. Кубики у них неизбежно падали. Конечно, тут всё серьезно, небрежность нарочитая, дизайн такой, но все-таки… Как в таких кубиках чем-то серьезным заниматься?.. Стало муторно.

Вообще опасаюсь я высоты. Точнее, сознания бессилия. Вот начнет этот небоскреб рушиться, а я на каком-нибудь этаже. И что?.. На земле надежней…

Но вбежал внутрь, нашел ресепшен, сунул девушке паспорт, сказал, куда мне надо. Она, как мне казалось, очень долго копалась в компьютере, слишком медленно что-то там набирала. А минуты капали… Доберусь сейчас, а мне: всё-всё, поздно, Игорь Алексеевич занят другими вопросами…

— Лифты правого крыла, пожалуйста. — Девушка мягко положила на стойку паспорт и карту-пропуск.

С лифтами опять чуть не вляпался. Увидел втекающую в раскрытые стальные створки стайку и уже хотел было шмыгнуть следом, но тут заметил, что один мужчина не входит, а тыкает пальцем в экранчик в стене.

— А как тут нужно, чтобы поехать? — спросил я.

— Наберите этаж на дисплее, — без раздражения ответил он, — высветится номер лифта. — И, глянув на меня, зловеще пошутил: — Иначе можно умчаться в бездну.

Может, кстати, и не пошутил.

В офис я вошел в час двадцать… На двадцать минут опоздал… Это серьезно…

— Здравствуйте, — обратился к стоящему у дверей огромного роста парню в темно-сером с поблескивающими нитями костюме, — а как мне Игоря Алексеевича?..

— Вы Роман Валерьевич? — девичий тонкий голосок сбоку.

— Да.

Я обернулся, увидел миниатюрную симпатичную девушку. Она улыбалась приветливо, и я попытался улыбнуться.

— Очень приятно, — сказала она. — Проходите в переговорную, Игорь Алексеевич скоро подойдет. Подождете немножко?

— Конечно.

Я направился туда, куда она указала. Девушка — следом.

— Чай, кофе? — спросила.

— Нет, спасибо, пока не надо.

— Присаживайтесь.

Комната с овальным столом. Стулья. Больше никакой мебели, если не считать мебелью кондиционер… На столе стопка толстых книг, стационарный телефон… Меня привлекло окно — во всю стену, от потолка до самого пола. Вот так вот — пол, потом стекло, а дальше сразу же пустота. Никакого даже бортика… В американских фильмах разорившиеся бизнесмены разбегаются и вылетают из таких окон. Или успешных выбрасывают конкуренты…

За окном была широкая панорама Москвы. Всего-то пятнадцатый этаж, а кажется, что летишь… Панорама, правда, не очень живописная.

Я осторожно посмотрел вниз. Там, почти под стеной башни, несколько рабочих долбили бетон какой-то неудачной пристройки отбойными молотками, экскаватор черпал обломки ковшом и грузил в кузов грузовика… Всё это происходило бесшумно — видимо, стекло было звуконепроницаемым…

Я отступил от окна и тут же услышал быстрое:

— Здравствуйте!

В комнату вошел парень в темно-красном спортивном костюме, лет двадцати пяти на вид. Я подумал, что это какой-нибудь технический работник здания — проводку проверить, еще что, — и ответил небрежно:

— Здрасте…

Но парень по-хозяйски шлепнулся на стул, кивком пригласил садиться напротив.

Я кашлянул, сел.

— Вы ознакомились с нашим проектом?

— М-да… в общих чертах…

Парень в спортивке, а теперь я понял, что это и есть Игорь Алексеевич, входящий в список Форбса, пристально на меня посмотрел. Один глаз смотрел прямо, а другой чуть — чуть-чуть — в сторону.

Мне стало не по себе.

— Жаль, что не ознакомились, — сказал Игорь Алексеевич.

— Да нет, презентацию прочитал, внимательно прочитал, — стал убеждать я и слышал, что говорю неубедительно, — но лучше вот так, в личном общении.

Бизнесмен помолчал несколько секунд. Потом как-то с усилием начал:

— Примитивно говоря, мы пришли к необходимости создания универсальной системы, комплекса стандартов, которые могли бы помочь создавать не только успешные компании, но и изменили бы в целом взаимоотношения между людьми… Я, кстати, много раз говорил об этом в интервью, писал в статьях. Не встречали?

— Ну… — Это проклятое «ну» очень часто выскакивает первым из множества более приличных слов, какими можно начать ответ. — Встречал, конечно! Но, понимаете, встречать — это одно, а проникнуться…

— Не прониклись, значит, — досадливо качнул головой Игорь Алексеевич и снова, уже как-то прищурившись, посмотрел на меня, словно готовясь поставить на мне крест.

Я стал внутренне, глубоко внутри, раздражаться… Чего он хочет, действительно? Чтобы я сразу заявил: «На всё готов! Жду заданий!» И каблуками прищелкнуть.

— Понимаете, — опять не очень удачно начал я, — идея, конечно, интересная… Благородная, точнее… Но вряд ли ее получится в жизнь воплотить.

— Почему?

— Не будут люди следовать комплексу… То есть одни будут пытаться, а другие не будут… И эти первые тоже в итоге не станут.

Бизнесмен снова прищурился, теперь как-то угрожающе. Сказал тихо, но внятно:

— Чтобы это заявлять, нужны аргументы.

— В природе человека заложено нарушать законы, что-нибудь пытаться украсть, строить козни, ругаться.

— Вы не верите в людей?

— Н-ну… В общем, да.

Игорь Алексеевич тяжко вздохнул:

— У нас было относительно вас другое мнение. Мои советники доказали мне, что вы болеете за людей, и судя по тому, что я о вас читал, это так. А на деле… Извините, что мы вас пригласили. — Он сделал движение подняться, но не поднялся, а спросил, глядя одним глазом в мои глаза, а другим куда-то в висок: — Вы считаете, что человек изначально порочен? Что он уже рождается вором, скандалистом?

— Ну, не все. Не все, конечно… — Я давным-давно ни с кем не спорил на эти темы; споры о человеке остались где-то в юности, на пороге взрослой жизни, а потом стало не до того, и сейчас, получив возможность высказаться, я увлекся. — Есть предрасположенность, наследственность. И, по сути, ребенка уже в три года видно… видно, каким он будет. И если ребенок в три года ворует, дерется, ведет себя плохо, то ничем его не перевоспитаешь…

— Но ведь это фашизм, — перебил Игорь Алексеевич. — Вы что — фашист?

Я вздрогнул, почувствовал, как меня заливает бешенство. Но отозвался внешне спокойно:

— Зачем вы меня оскорбляете?

— Нет, я не оскорбляю — я констатирую. Есть демократы, есть монархисты, есть фашисты… Если вы готовы отбраковывать людей в трехлетнем возрасте, то как это назвать?

— Я не отбраковываю. Я принимаю людей с недостатками, даже злодеев, как данность. К тому же, — бешенство пригасло, хотелось продолжать разговаривать, сказать что-то такое, что знакомым людям я не скажу, — к тому же мне такие люди необходимы.

— Для чего?

— А о ком мне писать, если они исчезнут? Литература существует на том, что описывает человеческие пороки.

Бизнесмен совсем невесело засмеялся:

— Отлично! А мы этого не учли!.. М-да, — оборвав смех, произнес серьезно, — я готов платить сто тысяч долларов, а найти тех, кто бы сформулировал кодекс, создал комплекс, не могу. Что же это такое происходит с людьми?

Сто тысяч долларов вернуло меня из болтовни в неблагополучную реальность. Неблагополучную для меня и моей семьи… Сто тысяч долларов — это примерно три лимона рублей. Как самая денежная литпремия России, которая мне не светит…

— Что нужно конкретно делать? — спросил я.

— Обосновать, почему человек должен быть честным, поступать справедливо, думать о других, хорошо делать свое дело. — Игорь Алексеевич взял одну из толстых книг. — Вот «Жизненная конвенция». В нее входят разделы «Безупречная общность», «Добродетельное соучастие», «Внутренняя гармония»…

Черт меня дернул ляпнуть:

— Вот видите, у вас же всё есть.

— Ничего еще нет! — вскричал бизнесмен и открыл книгу, полистал — несколько сотен страниц были пусты; увидев мой недоуменный взгляд, он объяснил: — Есть архитектура, а наполнения пока нет. Его и предстоит создать…

Я представил себя сидящим над этой книгой и заполняющим белые страницы умными, безупречно умными и абсолютно правильными мыслями. Создаю обоснование для идеальной общности, прочитав которое миллионы индивидов сольются в этой общности… Внутренняя гармония…

Меня замутило. То ли от грандиозности труда, то ли от тяжести его. Бывает, пронесешь слишком тяжелую сумку, и начинает подташнивать… Так и сейчас.

— Но ведь, — вспомнил, — есть ведь Новый Завет, десятки учений, в которых уже сказано, как стать правильным.

— Вы о религии? Нет, это не наш путь. Любое религиозное течение по сути своей агрессивно, Иисус Христос на самом-то деле — очень жестокий человек. Он не терпел компромиссов. Призывал разрушать семьи, если кто-то из членов не следует за ним… Мы этого не хотим.

— Извините, но ведь невозможно, чтобы все люди присоединились к вашему комплексу… конвенции то есть…

— А мы считаем, что это возможно. Впрочем, мы с вами пошли по второму кругу… Что ж, жаль, что вы не верите в наше дело. К сожалению, мы в вас ошиблись. — И Игорь Алексеевич снова хотел подняться.

— Желаю вам успеха в вашем деле, — сказал я с усмешкой, поняв, что разговор окончен.

Бизнесмен дернул головой.

— Не надо так с нами. — В голосе послышалась угроза.

— В смысле?

— Не надо иронии. Здесь собрались очень серьезные ребята.

— Да какая ирония…

— Всё, я вас больше не задерживаю.