Современные издатели все чаще обращают внимание на познавательные книги, рассчитанные на молодежь, особенно тех, кто уже отошел от комиксов, но еще не готов вернуться к школьной литературе. Именно для такой аудитории написана книга известного адвоката Алаима Ульбашева, который подробно и авторитетно объясняет степень ответственности персонажей вроде Раскольникова, суть мошенничества Чичикова и другие правовые проблемы, возникшие в классических произведениях России. Обзор книги недели подготовила литературный критик Лидия Маслова специально для «Известий».
Алим Ульбашев«Право и литература»Москва: МИФ, 2025. — 384 с.
На обложке издания изображены пять центральных фигур русской литературы: Пушкин и Достоевский в центре, а над ними возвышается как гигант мысли Толстой, слева — Лермонтов, который, кстати, смотрит в смартфон, и справа — Гоголь. Писатели, изображённые словно в зале суда, имеют лишь условное сходство со своими классическими портретами и держат в руках бумажные стаканчики, возможно с тыквенным латте. Стиль оформления напоминает young adult, для которого известно издательство МИФ, также используя такой дизайн и для переизданий классики. На самом деле автор опирается на куда более широкий круг русских и советских литераторов, включая Зощенко, Булгакова, Цветаеву, Газданова и даже Носова. Такое оформление, вероятно, отражает целевую аудиторию «Право и литературы», ориентированную на младшую возрастную группу. Из-за этого стиль повествования местами упрощен, напоминая школьный учебник средней ступени. Тем не менее, задача заинтересовать молодых людей отечественной литературой с юридической точки зрения заслуживает высокой оценки.
Фото: издательство МИФ Алим Ульбашев, «Право и литература»Автор объясняет выбранный им необычный ракурс в предисловии, где сначала отмечает, что кажется будто между юриспруденцией и литературой лежит пропасть: «На первый взгляд, юриспруденции чуждо всё литературное: экспрессивность, образность, метафоричность как будто не имеют ничего общего с математически выверенными параграфами, статьями и абзацами законов, кодексов и уложений». Затем он убедительно доказывает, что язык права по своей сути — весьма литературен. В подтверждение приводятся имена выдающихся представителей дореволюционной адвокатуры, таких как Фёдор Плевако и Анатолий Кони. Главное же, что юридическая мысль, обладающая прагматизмом и логикой, нуждается в литературе, выступающей нравственной основой, ведь именно художественные произведения формулируют общественные идеалы, которые законы должны защищать.
Используя множество примеров, Ульбашев демонстрирует взаимовлияние литературы и права — сложное и извилистое, но достаточно значительное, и в целом направленное на объяснение людям различия между добром и злом. Название первой части «Право и литературы» — «Былое и думы» — позаимствовано у Герцена. Сам Герцен упоминается вскользь, как «главная фигура русского либерализма XIX века». Публицистика представлена, в частности, Пушкиным со стихотворением «Клеветникам России», которое неоднозначно воспринималось его современниками. Далее слово предоставляется Сергею Довлатову, который объясняет, почему российская литература всегда брала на себя функции, которые по природе не свойственны ей, заменяя и религию, и философию. «Ни церковные иерархи, ни профессиональные философы не смогли сделать в России того, что удалось русским писателям, — сформировать представления о добре и зле, должном и запретном, вечном и бренном, праведном и греховном...» — отмечает Ульбашев. Также он подчеркивает, что развитие русской литературы и юриспруденции с XVIII века происходило во многом синхронно.
Вторая часть книги состоит из «Литературного подстрочника к законам государства Российского», где подробно разбирается мошенничество Чичикова с мертвыми душами, предлагается альтернативный исход для Раскольникова: «Гражданское право дает непростые, но всегда правильные решения. Знание закона позволило бы Раскольникову урезонить старуху-процентщицу из „Преступления и наказания“, наживавшуюся на несчастных заемщиках, не переступая при этом границ дозволенного». Кроме того, созданы воображаемые «кроссоверы» между произведениями: «Герои Юрия Олеши были бы несказанно удивлены, если бы им довелось познакомиться с гоголевским Чичиковым». Также анализируются различные правовые коллизии сюжета: «Артист, нанятый компанией для корпоратива, в юридическом смысле мало чем отличается от Маргариты на балу у Сатаны». Не обходится здесь и без Бендера — известного юмористического героя. Несмотря на то, что его слабостью было игнорировать Уголовный кодекс, Ульбашев показывает, что великий комбинатор действует и в строгом соответствии с Гражданским кодексом, например, когда обращается в редакцию газеты «Станок» с требованием опровержения после опубликованной клеветы «Попал под лошадь».
Третья часть носит название «Конституция по слогам» и выделяется организацией: автор выбирает для анализа отдельные статьи основного закона страны и сопоставляет их с литературными примерами, близкими по тематике. В конечном итоге правовед начинает воспринимать Конституцию как персонажа литературы: «Говоря об основном законе страны, мы должны быть последовательными и видеть не только прошлое Конституции, но и ее нынешнее положение. К сегодняшнему дню у Конституции появились первые морщины, волосы ее покрылись редкой сединой, временами подводит здоровье, а в глазах угас юношеский задор». В качестве примера текущего состояния документа рассматривается новая статья 79.1 из реформ 2020 года, посвященная укреплению международного мира, безопасности, мирному сосуществованию народов и недопущению вмешательства в дела суверенных государств.
Литературным комментарием к статье служит «Слово о полку Игореве», рассматриваемое как образец патриотической поэзии, но посвященной не победе, а поражению русских войск: «В „Слове“ неудача в конкретном военном походе объясняется не силой врага, а разногласиями среди русских князей, не способных укротить гордыню и совладать с самомнением. Увековечив в народной памяти тот поход Игоря, автор будто предостерегает современников и потомков от аналогичных раздоров в будущем, в которых он и видит главную опасность для страны». Более того, по словам Ульбашева, даже победа для русского писателя может стать поводом к гуманистическим размышлениям о войне, мирном сосуществовании и цене победы — примером служит Лев Толстой и его «Хаджи-Мурат».
Из «Хаджи-Мурата» рассказчик плавно переходит к «Войне и миру», в которой князь Андрей раскрывает истинную низость Наполеона и его авантюрную политику эпохи. Последним литературным ассоциативным аккордом статьи 79.1 становится повесть Виктора Астафьева «Пастух и пастушка», где старики, погибшие от рук фашистов, спустя смерть остаются связанными любовью: «Их любовь уцелела даже под пулями и снарядами, а значит, они победили и смерть, и заклятого противника». Финальный вывод из этой цепочки носит воспитательный и моральный характер: «Совершенство надобно искать прежде всего в самих себе, в собственном доме и только потом нести его окружающим. Сделать мир вокруг себя лучше, каким бы наивным это ни казалось, по плечу лишь тому, кто сам готов преображаться, оставаться с чистыми помыслами и творить добрые поступки».