Опубликованная в 1967 году и ставшая классическим произведением британской пейзажной литературы, книга Джона Алека Бейкера «Сапсан» вновь привлекает внимание читателей и выходит впервые на русском языке. Критик Лидия Маслова подготовила обзор книги недели специально для «Известий».
Дж. А. Бейкер«Сапсан»М.: Individuum, Эксмо, 2025. — перевод с английского И. Масленникова под научной редакцией Ю. Михневич — 272 страницы.
Скорее всего, для переводчика главной задачей стало не столько точное воспроизведение орнитологических терминов (научный редактор тщательно следит за этим в подстрочных примечаниях), сколько передача необычной личности самого автора и его уникального взгляда на дикую природу. Джон Алек Бейкер, по всей видимости, был столь же редкой фигурой, как и сам сапсан — находившийся на грани исчезновения в период создания книги, над которой он работал 10 лет. Роберт Макфарлейн в послесловии к «Сапсану» рассказывает, что спустя несколько месяцев после публикации Бейкер получил премию в £1200 от Художественного совета Великобритании, о чем написала газета Daily Telegraph, назвав писателя самым необычным из награждённых. Макфарлейн отмечает: «Он живёт в муниципальном доме в графстве Эссекс, но не раскрывает, в каком именно городе, чтобы соседи не узнали о его занятиях. У него нет телефона, и он никогда не покидает своё жилище».
За десять лет наблюдений в природе этот затворник Бейкер, хоть и женатый, имел возможность уделять минимум времени социальной жизни и собрал гораздо больше материала, чем вошло в книгу. У него была редкая способность отбрасывать все лишнее, мешающее передать главный замысел, который в «Сапсане» больше поэтико-философский, чем просто природоведческий или экологический. Марк Кокер, в вступительной статье к изданию 2010 года, указывает: «Бейкер не только сознательно сжимал и видоизменял временные рамки своих произведений, но и намеренно удалял из них топонимы и узнаваемые природные ориентиры. (…) Очистив текст от излишних деталей, он написал мифическую историю поисков мифической птицы — историю, которая одновременно бесконечна и остаётся подлинной». Кокер даже переписывает несколько прозаических строк Бейкера в стихотворной форме, дабы читатели прочувствовали музыкальность языка.
Фото: Individuum Дж. А. Бейкер «Сапсан»Если разместить строки из «Сапсана» в столбик, они действительно напоминают стихи одного из кумиров Бейкера — Теда Хьюза. Об очевидном сходстве литературных приёмов говорит в сопроводительной статье Джон Фэншоу. Он приводит сравнительный анализ стихотворения Хьюза «Дрозды» с фрагментом Бейкера, где описываются безжалостные дрозды, насаживающие дождевых червей на клювы: «Есть в дрозде что-то совершенно холодное — в том, как он бесконечно долго вслушивается, а потом колет сквозь травяной ковер; его неподвижный глаз остаётся слеп к тому, что он натворил».
В «Сапсане» множество таких беспощадных сцен охоты и описаний пойманной и съеденной добычи. Хотя детали могут чуть отличаться, почти на каждой странице встречается примерно такой эпизод: «Сойка завертела лапками, будто в припадке. Вся искривленная, она падала вниз. Земля завершила её судьбу. Сапсан налетел и унёс убитую птицу на дуб. Там он ощипывал её и ел, быстро заглатывая мясо, пока не оставались лишь крылья, грудина и хвост». Или ещё более натуралистично и жёстко: «Я слышу, как хрустит кость, — словно плоскогубцы перекусывают колючую проволоку. (…) Я слышу, как вырываются перья, как рвётся плоть, как хрустит и щёлкает хрящ. Я вижу, как с блестящего клюва сокола капает чёрная кровь».
Однако термин «убийство» для описания этой пищевой практики сапсана, несмотря на всю брутальность, кажется не вполне уместным: хищники вряд ли оперируют такими человеческими категориями. Человеку же трудно не приписывать животным и птицам черты человека и духовные движения, не переносить на дикую природу ассоциации с предметами человеческого мира. В этом плане Бейкер предельно аккуратен, иногда даже сдерживает себя. Например, когда он оказался лицом к лицу с сапсаном и пытался проникнуть в его сознание, быстро понял безнадежность такого стремления: «Сокол держится на узкой грани между любопытством и страхом. О чём он думает? Думает ли вообще? Такая встреча для него новая. Ему непонятно, как я сюда попал. Я пытаюсь скрыть бледность лица. Ему не страшно. Он смотрит, как блестят склеры моих глаз. Ему не ясен ритм их мерцания».
На самом деле автор не хотел видеть в сапсане что-то человеческое (с его довольно мизантропной точки зрения такое сравнение никак не лестно птице), скорее, мечтал сам иногда ощутить себя сапсаном. Уязвимость и несовершенство человеческого тела были особенно ощутимы для Бейкера, который страдал от близорукости и ревматоидного артрита, ограничивавшего с возрастом двигательные функции. Неудивительно, что его завораживало зрелище стремительной птицы, способной пикировать со скоростью до 390 км/ч, и что его не смущало повторение однотипных описаний охоты: «Десять зим я смотрел в небо, разыскивая эти якорные очертания, прорезающие облака, этот мчащийся по воздуху арбалет. Глаз становится ненасытным до сокола, ищет его с экстатической страстью. Так же вращается и щелкает соколиный глаз, когда видит упитанную чайку или голубя».
У читателя может сложиться впечатление, что «сапсан только и делает, что ест», как сам Бейкер и отмечает: «Он каждый день ловит по две птицы, а также мышей, дождевых червей, насекомых», объясняя такой большой рацион необходимостью интенсивного кровоснабжения для роста новых перьев. Тем не менее таких физиологических подробностей в книге немного, а описывая очередной полёт сапсана за пищей, Бейкер снова и снова поднимается к метафизическим уровням, где птица не просто охотится, а выполняет своё высокое божественное предназначение: «Он прицеливается в дальнюю птицу, в трепещущие белые крылья, и когда она расплывается под ним белым пятном, возможно, он чувствует долг нанести удар. Вся его природа создана для сочетания зоркого глаза и разящего когтя. (…) Когда он вдруг пролетел мимо, взмахи его крыльев подняли меня до небес. Были пылкая бодрость, ритмичное рвение в его стремительном, пронзающем, ныряющем, склоняющемся и вьющемся полёте».
Одним из самых ярких поклонников «Сапсана» является режиссёр Вернер Херцог, который настолько почитает книгу, что отказался от задумки её экранизации. Он говорит: «Можно сказать, что происходит пресуществление, религиозное таинство, и наблюдатель почти становится объектом своего наблюдения — соколом. Автор описывает, как сокол парит высоко, поднимается всё выше и выше, становится точкой в небе, а затем стремительно пикирует. И читатель с автором тоже пикируют, словно сами превращаются в сокола».