Мировое сообщество ожидает серьезного долгового кризиса в 2026–2027 годах, заявил в интервью «Известиям» на Восточном экономическом форуме Сергей Сторчак, старший банкир ВЭБ.РФ. По его словам, в настоящее время около 60 государств переживают чрезмерную долговую нагрузку, при этом всплеск заимствований в период пандемии COVID-19 ускорил повышение связанных рисков. Кроме того, он подчеркнул, что доллар по-прежнему сохраняет статус ведущей резервной валюты, невзирая на разговоры о его кризисе, при этом растет доля расчетов в национальных валютах. Например, около 85% торговли России с Китаем осуществляется в рублях и юанях. В интервью Сергей Сторчак рассказал, почему возрастает значение стейблкоинов в мировой финансовой системе, при каких условиях иностранные инвесторы вернутся в Россию и существует ли риск дефолта в стране.
«Россия находится в состоянии уверенной долговой устойчивости»— Вы упоминали о грядущей четвертой волне долгового кризиса. Когда она может начаться и какие государства окажутся в эпицентре?
— Я изучаю этот вопрос уже несколько десятилетий. Теория долговых волн была создана специалистами Всемирного банка, которые выделили три цикла подъема, каждый из которых завершался масштабным финансовым кризисом: сначала в Латинской Америке, затем в Азии, после чего в Европе. Чтобы точнее ответить, важно определить, когда закончился последний европейский кризис и начался новый цикл заимствований.
Ранее я считал, что европейский кризис завершился в 2012 году, а новый долговой кризис должен был возникнуть в 2024–2025 годах, учитывая 10–12-летний цикл. Однако этого не произошло, поэтому оценку пересмотрели, назвав 2015 год концом предыдущей волны и началом нового периода массовых заимствований. В 2015 году Россия столкнулась с спадом, начало выхода из которого пришлось на 2016-й. Исходя из этого, глобальный долговой кризис ожидается на рубеже 2026–2027 годов.
В то же время пандемия COVID-19 стала катализатором резкого роста госдолга: государства занимали средства в беспрецедентных масштабах. Сейчас около 60 стран испытывают чрезмерное долговое давление, что чувствуется рынками. Например, возросла премия за риск между американскими трежерис и облигациями других стран — это признак надвигающейся серьезной коррекции. Однако предсказать основные очаги кризиса сложно, поскольку такие события обычно возникают внезапно.
Напомню, что американский кризис начался с отказа Мексики обслуживать свой внешний долг. Помню карикатуру в журнале Institutional Investor 1981 года: мексиканец в огромном сомбреро, готовящийся к чемпионату мира по футболу, не бьет по мячу, а пинает земной шар в долговую яму — точное изображение ситуации того времени.
— Насколько Россия подвержена рискам?
— Россия не входит в зону повышенного риска. Как недавно подчеркнул Владимир Владимирович, у нашей страны низкий государственный долг как внешний, так и внутренний. Россия уверенно сохраняет долговую устойчивость.
Соответственно, Минфин имеет возможность занимать средства для покрытия дефицита бюджета. Долговая нагрузка России составляет около 20% от ВВП. Для сравнения: во многих развивающихся странах этот показатель достиг 60% и выше, а у развитых стран после пандемии превысил 200%. В США госдолг впервые превысил 100% ВВП и по последним данным приближается к 130%.
Однако глубокое развитие финансовых рынков Америки позволяет избежать серьезных проблем с рефинансированием. Администрация страны без труда согласилась увеличить верхний лимит госдолга еще на $5 трлн, что свидетельствует о высокой уверенности.
Кстати, долговые коэффициенты довольно специфичны. Например, Япония десятилетиями живет с соотношением государственного долга к ВВП более 240%.
«Говорить о кризисе доллара сегодня нельзя»— Несмотря на разговоры о дедолларизации, доллар остается ключевой резервной валютой. Можно ли предположить сокращение его роли и что может его заменить?
— Главным считается доминирование доллара, которое выражается цифрами. Его доля в международной торговле и расчетах достигает около 60%. Аналогичные показатели есть в резервах центробанков, международных требованиях и долгах перед коммерческими банками. В выпуске долговых облигаций доллар также занимает около 60%. Даже на валютных рынках, где конкуренция выше, его доля составляет порядка 45%. Таким образом, о кризисе доллара говорить не приходится.
Кроме того, в США в этом году принимается три закона для стимулирования массового использования платежных стейблкоинов, один из которых уже подписан. Он разрешает широкому кругу компаний выпускать токены при наличии лицензии при условии обеспечения долларом — живыми деньгами на счетах или казначейскими облигациями Минфина США. Это способствует росту спроса на американские гособлигации и поддерживает доллар.
В США сделан шаг в сторону частного выпуска стейблкоинов, тогда как примерно 80 государств разрабатывают цифровые валюты центральных банков. Россия также анонсировала цифровой рубль. Различие подходов усложняет координацию регулирования цифровых финансовых активов.
Американская модель рассматривает стейблкоины как деньги частного сектора, сопутствующие доллару. Закон предусматривает вступление новых правил в силу в течение 120–180 дней, после чего четыре регулятора начнут контролировать процесс и выдать лицензии. Только лицензированные эмитенты смогут выпускать стейблкоины.
Для участников американского рынка нововведение не стало неожиданностью, однако вызвало удивление за пределами США. Сейчас анализируют его потенциальные последствия для мировой финансовой системы. Пока предсказать сложно: объемы стейблкоинов незначительны по сравнению с долларовым оборотом — около 5%.
Есть методологическая проблема: стейблкоин обеспечен долларом в пропорции 1:1. Однако неясно, считать его отдельной валютой или производным долларом. При этом мы не употребляем выражения типа «долларовые евро» или «долларовые иены». Здесь один инструмент обеспечен долларом, а другой — нет.
В итоге доллар держится исключительно на доверии. Эта ситуация заслуживает постоянного контроля, чтобы отслеживать число реально вовлеченных компаний и банков. При этом банкам, членам ФРС, напрямую запрещено выпускать стейблкоины.
«Зарубежные бренды продолжают у нас работать, просто не афишируют это»— Как на данный момент выглядит роль России в международных инвестиционных проектах? Где наиболее активное сотрудничество?
— Мы продолжаем считаться развивающейся страной. По последним данным Банка международных расчетов и МВФ, за последнее десятилетие основные финансовые потоки, включая прямые иностранные инвестиции, более активно направляются в развитые страны.
Ранее наблюдалась обратная тенденция, при которой капитал из развитых стран передавался в развивающиеся рынки, включая Россию. Сейчас ситуация изменилась — и этому способствуют не только политические ограничения, но и глобальная перестройка, сроки которой сложно предсказать.
ФРС уже долго удерживает высокие процентные ставки. Будучи эмитентом мировой резервной валюты, США предоставляют инвесторам надежные и выгодные условия для вложений.
В нашем случае ключевой является инвестиционная среда, что стало темой сессий ВЭБ. Нужно четко сформулировать, каким должен быть инвестиционный климат для привлечения иностранных партнеров и инвесторов, и постепенно улучшать его. Важнейшим фактором является стабильность регуляторной политики. По моим наблюдениям, Минфин и Центробанк уверенно решают такие задачи.
Налоговая политика в целом остается стабильной. Последние изменения прежде всего коснулись физических лиц и налога на доходы (НДФЛ), а для компаний режим оставался относительно предсказуемым, несмотря на отдельные колебания.
— Каков же сейчас инвестиционный климат в России?
— Из-за политических факторов ожидать, что крупные инвесторы с значительными ресурсами и технологиями открыто войдут в экономику страны, наивно. Тем не менее, у многих компаний есть желание остаться в России. Зарубежные бренды продолжают работать на рынке, просто не афишируя это, как отметил президент, призывая к осторожности во избежание внешнего давления. Это разумный подход.
— Что должно измениться для того, чтобы инвестиционный климат стал по-настоящему привлекательным для открытых инвестиций?
— Это станет возможно тогда, когда будет установлен долгосрочный, стабильный и справедливый мир, а вопросы национальной безопасности будут решены с учетом интересов всех сторон — как нашей, так и соседей.
Как часто повторяют президент и министр иностранных дел, безопасность одной страны не может обеспечиваться ценой безопасности другой. Когда эта формула будет реализована на практике, появятся условия для открытых инвестиций. Надеемся, что переговорщики России и Украины в ближайшие месяцы смогут приблизиться к таким договоренностям.
«Основной тренд — расширение расчетов в нацвалютах»— Какие сценарии видите для трансграничных расчетов: цифровой рубль, ЦФА, криптовалюты? Или стоит ожидать смягчения санкций и улучшения отношений с США?
— Главная тенденция сформировалась еще до текущих событий — это активный переход к расчетам в национальных валютах.
Сейчас много говорят о цифровых деньгах и криптовалютах. Честно говоря, я не уверен, есть ли принципиальная разница между ними, возможно, это синонимы. В любом случае такой переход требует времени, технологического обеспечения, инвестиций и подготовки, в то время как экономические отношения не могут ждать.
Поэтому давно в рамках БРИКС и ШОС ведется работа по институционализации расчетов в национальных валютах. Бизнес активно использует эти возможности. Между Россией и Китаем около 85% внешнеторговых расчетов происходит в рублях и юанях. Значительная часть расчетов между Россией и Беларусью также осуществляется в национальных валютах.
Я хорошо помню, когда российский рубль стал резервной валютой для Беларуси — это был факт: Беларусь накапливала резервы для поддержки курса своего рубля относительно российского и для обслуживания долгов, возникших из-за российских инвестиций.
Таким образом, ключевой тренд — расширение расчетов в национальных валютах. Разумеется, как только появится возможность восстановления корреспондентских счетов в резервных валютах, бизнес станет возвращаться к ним, особенно при экспорте в дальнее зарубежье.
Факт остается: многие многосторонние банки развития переходят к расчетам в национальных валютах. Например, Новый банк развития (по БРИКС) поставил цель к 2035 году увеличить долю таких операций до 40% в своем портфеле. По словам президента, сейчас около 28% операций проводится в национальных валютах.
Речь идет не только о рубле, а о валютах всех стран-основателей банка — членов БРИКС.
«В просадке торговли России и Китая сработали курсовой фактор и сезонность»— По итогам семи месяцев 2025 года объем торговли между Россией и Китаем снизился на 8%. Является ли это временным спадом или началом долгосрочного тренда?
— Я считаю это сезонным явлением. Например, цены на нефть существенно упали, что отразилось на показателях торговли. В физических объемах сокращение, вероятно, не столь заметное. В этом падении сыграли роль курсовой фактор и сезонность.
Кроме того, Россия, Китай и Монголия заключили договоренность о строительстве нового газопровода через территорию Монголии. Новый проект называют крупнейшим энергетическим проектом нынешнего столетия.
Обозначен объем поставок — 50 млрд кубометров в год. Для сравнения, «Турецкий поток» и «Северный поток» обеспечивают примерно по 30 млрд. Такой масштаб проекта для нас в новинку.
Эту новость Владимир Владимирович привез из Пекина. Переговоры длились несколько лет, и, видимо, наступил прорыв. Достигнуты договоренности для подготовки межправительственных соглашений и классического торгового контракта.
Меня удивило заявление премьера Монголии о намерении страны закупать газ из этого трубопровода для улучшения экологической ситуации, особенно в Улан-Баторе. Я бывал там и знаю, что зимой смог от угольного отопления очень тяжелый.
Сроки строительства назвать сложно, но сам факт этого проекта — позитивный сигнал.